Более 100 тысяч человек защищают Украину в составе территориальной обороны — это люди, имеющие военную подготовку или проходящие ускоренный курс обучения. В составах таких рот — мужчины призывного возраста, студенты, пенсионеры или женщины. Среди них есть и беларусы, большинство из которых сражается в составе батальона имени Кастуся Калиновского. Но далеко не все волонтеры едут на фронт — часть остается в тылу, чтобы помогать с гуманитарными грузами, питанием или плетением маскировочных сеток. Михаил Тананка, 23-летний беларусский студент из Польши, выбрал именно такой вариант. MOST записал его историю.
Работа «на сетке» под украинский гимн и минский рэп
От яхт-клуба в Одессе до арт-галереи во Львове — с первого дня войны люди всей Украине люди плетут маскировочные сетки. Так называют камуфляжные полотна, которыми военные накрывают оружие, себя и транспорт. В основе — садовая сетка, которой в мирной жизни огораживают клумбы, беседки, навесы. Легко гнется, легко скручивается. Плетение выглядит так: в тылу волонтеры собираются вокруг вертикальных панно, на которые как фенечки, узелками, вплетают нарезанные лоскуты ткани тусклых цветов. Ее нарезают из ветоши, постельного белья, полотенец и старой одежды.
— Меня научили за десять секунд плести, — говорит 23-летний беларус Михаил Тананка. — Сетки двух видов. На первую, с широкими квадратами, ткань цепляют по технологии: на одном конце лоскута делаешь дырку, другой продеваешь в нее. И зафиксировать. Такой можно боевые машины, например, укрыть. На вторую, с квадратами в три раза меньше, ткань крепят хаотично. Главное, чтобы не оставалось дырочек, пустых пространств. Это для оружия, наверное, не знаю точно.
Смена у тех, кто «на сетке», — по четыре часа. Плетут в основном девушки. Молча, каждый на своем участке. От монотонности спасают ритуалы. Перед началом смены все поют гимн Украины. Раз в полчаса прибегает волонтерка и громко зачитывает новости.
— Что-то воодушевляющее. Типа «Украинская армия разбила колонну российской техники». И все такие: «Ураа!». Это тоже как-то объединяло, — вспоминает Михаил.
Он работает в основном в наушниках, под песни минской рэп-группа УННВ: «Пока плел, заслушал до дыр трек “Души от души”. Хотел пойти на их концерт в Киеве перед войной. Пожалел денег тогда».
Волонтер во Львове: «Безопаснее, чем в Беларуси»
Как и многие беларусы, Михаил переехал в Украину после протестов 2020 года. Прожил два месяца, затем поступил в университет в Польше, уехал. Но друзья — многие сейчас на фронте — остались. Когда началась война, он договорился с вузом о пропуске пар и вернулся в Украину волонтером.
— Я хотел закрыть гештальт. Быть в Украине, видеть все самому, чувствовать, — говорит Михаил.
Ему важно помогать Украине, но воевать он не готов.
— Наверное, просто боюсь. Не буду тут геройствовать, я не такой человек, который может подраться или взять в руки оружие. Но я очень уважаю и поддерживаю тех, кто едет.
Чтобы въехать в Украину, Михаил попросил украинских друзей сфотографировать паспорта и написать рекомендательные записки — боялся, что без этого гражданина страны-агрессора не пропустят. Но все прошло нормально. Он отправился во Львов — один из самых западных украинских городов, где интенсивность обстрелов значительно ниже, чем на востоке страны. Через украинских друзей нашел несколько волонтерских инициатив и присоединился к ним: начал плести камуфляжные сетки и разгружать фуры с гуманитарной помощью.
Остановился у друзей. Город, в котором он был много раз до войны, изменился: очереди в аптеки, противотанковые ежи и граффити с мемом про русский корабль на каждом углу. Кафе открыты («пиццу ели, как обычно»), а бары нет — в городе сухой закон (на момент публикации действует запрет на продажу алкоголя вечером и ночью — MOST). Периодически звучит сигнал воздушной тревоги и жители спускаются в бомбоубежища:
— Шутил вот недавно маме, что я тут чувствую себя безопаснее, чем в Беларуси. В состоянии войны, во Львове, — безопаснее, чем в Беларуси сейчас.
«Не плачет, просто смотрит вперед пустыми глазами»: о работе на польско-украинской границе
Через пару недель Михаил решил вернуться в Польшу: там, на границе, нужны были русскоговорящие переводчики для работы с беженцами (сейчас их больше трех миллионов), а волонтеров в самой Украине и так много.
Подошел к полиции, сказал, что хочет быть волонтером. Так началась работа парня на границе, в польском Пшемысле — самом большом центр приема беженцев.
Первое время студент был в шоке от того, что происходило на границе. Было много людей и проблем, с которыми он не мог им помочь: от покупки симки или еды до обмена валют. Но со временем, он вспоминает, стало проще. Были и тяжелые истории:
— У меня стоит картинка в голове, из-за которой я в первый раз заплакал на границе: стоит женщина, плачет, возле нее большая дорожная сумка, а на ней сидит мальчик трех-четырех лет. И он не плачет, просто смотрит вперед пустыми глазами. Меня этот образ в ужас поверг. Они приехали в никуда, у них нет ничего. И эта пустота в глазах ребенка меня очень сильно подкосила тогда.
Много было историй людей, которые говорили: нас бомбили, помогите, пожалуйста, мы не знаем, что делать. Ну так, вперед очереди. Меня отрывали от одних, другие говорили, что у них очень плохая ситуация. А я понимаю, что у всех плохая ситуация. Разрывался. Но я старался все истории не запоминать, потому что это в себе очень тяжело держать.
Но о своем решении вернуться на границу Михаил не жалеет:
«Кто не хочет домой поехать? Я хочу».
— Помогать Украине сейчас — мой долг. Думаю, если Украина выстоит, то беларусский и российский режимы снесутся сами собой. И тогда мы, беларусы, сможем поехать домой. Так что нужно прикладывать в два раза больше усилий. Потому что кто не хочет домой поехать? Я хочу.
