В феврале 2024 года в центре Варшавы была изнасилована и убита беларуска Лиза. Данила, её парень, спустя полгода после страшной трагедии, рассказал Зеркало о том, как он справляется с болью утраты, как изменились его взгляды на жизнь и почему он начал сотрудничать с проектом, помогающим женщинам безопасно возвращаться домой.
«Зачем мы тут живем, если так легко можно уйти?»
Даниле 25 лет, парень родом из Мариуполя. Его семья выехала из Украины и сейчас живет в Грузии. Сам молодой человек уже шесть лет находится в Варшаве. С Лизой Данила познакомился в 2021 году — они оказались соседями по дому. На момент трагедии пара была вместе больше трёх лет. Спустя полгода о произошедшем Данила говорит почти спокойно. Хотя признаётся: перед началом интервью на него напал легкий мандраж — как всегда бывает, когда нужно говорить о Лизе.
В феврале, пока беларуска лежала в реанимации, Данила искал врачей, которые еще раз осмотрят Лизу и дадут свое заключение о ее состоянии, занимался сбором средств на реабилитацию в надежде на восстановление девушки. Потом — организацией похорон, выбором памятника. На осознание ситуации просто не оставалось времени, говорит парень.
— Тогда ощущения обострились максимально. Ситуация шоковая, много задач, которые нужно решать. Все происходило одновременно и супербыстро. Особенно период с 25 февраля до 14 марта (на Лизу напали 25 февраля, похороны состоялись 14 марта. — Прим. ред.), — делится он. — Это была как будто матрица, которая постоянно повторяется. Просыпаешься, решаешь вопросы в течение дня, приходишь домой очень поздно ночью и пытаешься заснуть. Но не всегда получалось.
Только когда все задачи остались позади, парня накрыло понимание всего, что произошло.
— Когда еще решал вопросы по сбору средств, сотрудница Pomagam.pl (организация, с помощью которой Данила собирал деньги. — Прим. ред.) сказала: «Ты сейчас этого не чувствуешь, но найди себе психотерапевта или психолога». И я в тот момент действительно не понимал зачем. Меня никто не убил, не изнасиловал. Я просто справляюсь с последствиями, которые случились с моим близким человеком, — рассказывает Данила. — Понял, о чем она говорила, только когда все утихло. Выбило из нормального состояния понимание того, что человек умер в 25 вот таким ужасным образом. И об этом просто думаешь 24/7. Просыпаешься — думаешь, работаешь — думаешь, принимаешь душ — думаешь, идешь куда-то — тоже думаешь. Начинаешь размышлять о смысле жизни: зачем мы живем, если так легко можно уйти? Будет ли после нашей смерти пустота или перевоплощение? Я не религиозный человек (в бога верю, но в церковь не хожу), но, наверное, удобно верить, что там что-то есть, чтобы психика легче справлялась.
К психологу Данила тоже обратился. В первую очередь для того, чтобы начать нормально спать. Когда сон наладился, просто стал выговариваться. Парень уверен: разговоры о пережитой боли помогают отпускать ее.
— Еще обсуждал с терапевтом то, что очень сильно винил себя в произошедшем. Что не проконтролировал, куда и с кем она пошла, — делится он. — Мне говорили, что каждый сам отвечает за себя, что такое могло случиться с любым и что я же не могу держать человека 24/7 при себе. Головой ты все это понимаешь. Но все равно остается чувство, что все могло быть по-другому. И я очень долго приходил к тому, что моей вины нет. Только того, кто это сделал.
Через неделю после похорон Данила вернулся к работе. Он дизайнер в одной из варшавских компаний. Вспоминает, что новость о его девушке шокировала коллег и руководство сразу предложило: можно брать столько отгулов, сколько будет нужно.
— Но я тоже понимал, что все-таки это работа и не стоит подводить людей, поэтому постарался вернуться почти сразу, как только закончил все дела. И полностью ушёл с головой в работу, — вспоминает он. — Это все, что оставалось делать. Параллельно с основными задачами пытался развивать свои проекты. Тоже способ перенаправить внимание с переживания на что-то другое. Правда, в итоге случилось что-то похожее на выгорание. Наверное, месяц мой день выглядел так: просыпаюсь, работаю удаленно из кровати, все время провожу дома, иду спать.
«Начинаешь подозревать в чем-то буквально каждого прохожего»
В апреле Данила снял другую квартиру: находиться в старой было невыносимо. О Лизе напоминало все вокруг. Тогда же благодаря друзьям открыл для себя новые хобби. Старыми занимался вместе с девушкой, и возвращение к ним лишний раз напоминало, что как раньше уже не будет.
— Друзья боялись, что я впаду в глубокую депрессию, и начали меня вытаскивать из дома. Мы стали ходить на йогу, в разные секции. В общем, просто пытались занять меня чем-то. И это помогает. Потому что в такой ситуации нельзя закрываться в себе. Люди по-разному переживают уход близких: могут уйти в отрыв, в алкоголь, наркотическую зависимость, чтобы заглушить боль.
Данила говорит, что очень благодарен друзьям, которые были рядом, переживали и заботились о нем. Это не позволяло чувствовать себя одиноким.
Помощь друзей была важна и потому, что после трагедии с Лизой сам Данила перестал чувствовать себя безопасно на улице. Из-за этого, говорит, даже стал меньше пользоваться общественным транспортом.
— Там обычно очень много людей. И ты начинаешь подозревать в чем-то буквально каждого. Особенно в первые дни после случившегося. Даже у моих друзей, которые помогали через все это проходить, было похожее ощущение. Никто не впадал в истерику, просто ты идешь по улице и думаешь, что что-то может случиться. Это немного прошло, но все равно невозможно перестать быть настороже. Еще первое время было некомфортно выйти на улицу из-за того, что мне казалось — все знают о том, что произошло, будут обращать на меня внимание, — вспоминает он.
Переживать происходящее Даниле помогают и родные Лизы, особенно её дядя. Мужчина живет в Польше и буквально с первого дня после произошедшего оказывал помощь и поддержку. С ним парень созванивается до сих пор. Сильно тронула и та волна солидарности, которая началась с появлением первых публикаций о девушке: с некоторыми из тех, кто помогал тогда, парень подружился и общается до сих пор.
— То, как люди отреагировали, просто невозможно оценить. Это настолько было нужно! — говорит парень. — В первые дни не было понимания, выживет Лиза или нет, что понадобится для восстановления. И даже после того, как стало известно о смерти, поддержка была важна, потому что похоронить человека в Польше стоит очень больших денег, — говорит он. — Ещё после смерти Лизы очень много людей писало, что она им снилась. Меня даже один раз узнали в кафе и спросили: «А это с вами случилось?»
Данила признается, что предпочёл бы, чтобы его знали как классного специалиста в своем деле, маркетолога, дизайнера, а никак не жертву обстоятельств. Однако понимает, что это обратная сторона ситуации, когда его личная история стала публичной.
«Если я как-то могу поспособствовать, чтобы таких случаев стало меньше, то я это сделаю»
После произошедшего Данила начал углубляться в, казалось бы, триггерную тему сексуализированного насилия. Вспоминает: сначала искал информацию о человеке, которого обвинили в убийстве Лизы, потом уже алгоритмы стали предлагать материалы на тему насилия.
— Просто читал, знакомился с этим. Проблема в том, что точной цифры таких случаев нет. То есть нам говорят, условно, о 30 000 изнасилований в год. Но на самом деле их намного больше, потому что значительная часть жертв не доходит до полиции. Многие стесняются, боятся, многих там не принимают, — делится он.
Примерно полтора месяца назад Данила познакомился с одним из основателей польского стартапа SafeMe (в переводе с английского «Я в безопасности»). Его придумали два брата, которые решили помочь жителям (и в основном жительницам) Польши безопасно находиться на улице.
— Конечно, они не могут гарантировать на 100%, что спасут, потому что это невозможно. Но пытаются предотвращать нападения, — говорит Данила. И начинает объяснять механизм работы: — С разрешения пользователя они отслеживают местонахождение и реагируют, если что-то идет не так. Например, девушка садится в Uber и выставляет свой маршрут. В офисе этого проекта круглосуточно сидят люди, которые мониторят локацию человека. И если видят, что машина на очень долгое время задерживается в одном месте или поехала каким-то другим путем, то сперва звонят пользователю и спрашивают, все ли в порядке. Если никто не поднимает трубку, то к месту нахождения человека отправляют соответствующие службы.
Если на человека действительно напали, представители SafeMe могут присутствовать в суде как свидетели по делу, рассказывает собеседник.
— Причем неважно, едет человек на такси, общественном транспорте или идет пешком. Например, был случай, когда девушка из Познани возвращалась домой в час ночи, шла по переулку и ей стало страшно. Она позвонила диспетчеру и попросила говорить с ней, пока будет идти. Диспетчеры ведь разбираются в психологии, могут человека успокоить и дать четкие, конкретные инструкции, — рассказывает собеседник.
Как объясняет Данила, для него проект не столько работа, сколько возможность помочь другим не попасть в ту ситуацию, которая случилась с Лизой.
— И еще я бы очень не хотел, чтобы хоть кто-то в мире пережил то же самое, через что прошел я. То, что произошло, очень отвратительно. И если я как-то могу поспособствовать, чтобы таких случаев стало меньше, то я это сделаю, — говорит Данила.
Парень добавляет, что теперь уже не воспринимает похожие случаи как нечто абстрактное. Понимает, через что проходят переживающие их люди.
— Поэтому мне очень важно, насколько возможно, помочь ребятам из этого стартапа, чтобы они уже помогли окружающим.
«Очевидная вещь, в которой убеждаешься: мир такой, какой он есть»
Сейчас Данила постепенно привыкает к одиночеству. Говорит, что планы на будущее есть, но касаются преимущественно работы.
— И вообще не люблю о них говорить. Как известно, хочешь рассмешить бога — расскажи про свои планы, — замечает парень.
Одно знает точно — скоро должна быть назначена дата суда над 23-летним Дорианом С., которого обвиняют в убийстве Лизы. Данила будет участвовать в процессе как представитель пострадавшей стороны.
— Суд будет закрытый. Как мне объяснил адвокат, это лучше, потому что во время процесса будут рассказывать шаг за шагом, что делал обвиняемый, показывать какие-то материалы, фотографии. Не хочется, чтобы это попало в медиа, — говорит он. — Как буду все это слушать — пока сам не знаю. И не представляю, как встречусь с обвиняемым в суде. Потому что такого хочется только прибить на месте. Надеюсь, его посадят до конца жизни, и пусть он там гниет (обвиняемому грозит от 12 лет до пожизненного лишения свободы. — Прим. ред.). Но я пытаюсь реалистично смотреть на вещи: может быть так, а может и нет. Как мне сказал адвокат, самый главный бой в суде будет за срок.
Вспоминая последние полгода, Данила признается: хотя со временем становилось легче, до конца Лизу он так и не отпустил.
— Это очень сложно, когда ты живешь три года с человеком, а потом бац — все кардинально меняется в одну секунду, — описывает он те события. — Я вспоминаю Лизу каждый божий день. И это только хорошее. Сейчас для меня все, что было полгода, год назад — лучшие моменты жизни. От таких воспоминаний, с одной стороны, радостно и тепло, а с другой — очень грустно, потому что этого уже не будет. Я как-то в разговоре с основательницей «Мартинки» (польская организация, возникшая после полномасштабного вторжения в Украину, которая помогает украинским беженкам в Польше. — Прим. ред.) произнес, что «какой смысл жизни, если за секунду все может обнулиться». И она мне ответила, что жизнь — как поезд, ты не знаешь, что тебя ждет в пути, доедет он до точки назначения или нет. Но раз ты уже здесь, то почему бы не попробовать.
С того злополучного дня в феврале, говорит Данила, он очень изменился. Это замечают и друзья, и он сам.
— Начну с того, что постарел лет на 15, наверное (смеется). Заметил, когда моя очень близкая подруга, которая очень сильно помогала и поддерживала, нашла старую фотку, где мы все вместе в компании. И я увидел себя «до» и понял, что это два разных меня.
А еще трагедия с Лизой заставила его начать по-другому относиться к самому обычному повседневному.
— Есть очевидная вещь, в которой ты убеждаешься: мир такой, какой он есть, это реальность. Убийства, изнасилования, грабежи происходят каждый день, каждую секунду. И это наш мир, в котором мы живем. Просто понимаешь, что может случиться все, что угодно, где угодно, с кем угодно. Никто не застрахован, — делится он. — И я начал больше ценить простые вещи, наверное. Вот я сегодня проснулся. Это значит, что я живой, я вижу, у меня работают руки и ноги. Уже за это стоит быть благодарным. Потом, у меня есть семья, друзья, которым я могу позвонить в любое время и обсудить все, что угодно. За это я тоже благодарен. Или, например, я как-то вечером шел по парку и увидел очень красивые фонари, остановился и долго на них смотрел. Понял, что могу все это увидеть. Могу смотреть на небо, чувствовать запах, вкус еды, вот такие вещи человеческие. А Лиза уже не может.
