1 июня стартует Месяц Гордости (Pride Month). Весь июнь во многих странах будут проводиться мероприятия, посвящённые ЛГБТ-сообществу. К этой инициативе участвует и Польша, в которой живут квир-люди*, в том числе из Беларуси.
Паша из Гданьска — один из них. Он идентифицирует себя, как гомосексуальный небинарный трансмаскулинный человек. Работает парикмахером, является активистом и автором брошюры об аутизме. Паша рассказал журналисту MOST о гендерах, местоимениях, «мёртвом имени», своём детстве, учительнице-тиране, любви, реакциях на себя в Беларуси и Польше, радужных флагах на протестах 2020 года, а также о том, для чего проводятся гей-парады и зачем нужны однополые браки.
О трансгендерах, трансмаскулинности и небинарности
«Я — небинарный человек. Это значит, что я не идентифицирую себя ни с одним из гендеров. Если мы представим, что есть какая-та шкала, на одной стороне которой мужская идентичность, а на другой женская, то я вижу себя где-то посередине.
Но при этом я трансмаскулинный человек. Это не тоже самое, что транс-мужчина. Отличие трансмаскулинного человека от трансгендерного мужчины в том, что первый не идентифицирует себя, как мужчина.
Транс-мужчина — это человек, который делает полноценный или частичный переход. То есть делает операции. Я же просто на гормонах, на тестостероне — он помогает опускать голос, менять строение тела, идёт оволосение по мужскому типу и так далее. Я однозначно не буду делать «нижнюю» операцию, но собираюсь сделать “верхнюю” — удалить молочные железы.
Для большинства людей я выгляжу, как что-то среднее между двумя гендерами, и меня это вполне устраивает.
На самом деле гендерных идентичностей очень много. Гугл подсказывает, что их от 46 до 78. Когда люди видят это количество, они пугаются. Конечно же, я не сталкивался с большинством из них. По сути, я встречал только трансмаскулинных и трансфеминных людей, транс-женщин и транс-мужчин.
Я абсолютно уверен и всегда будут на этом стоять, что в человеке важно видеть, в первую очередь, именно человека. А такие вещи, как гендерная идентичность — не первоочерёдные. Когда меня спрашивают девушка я или парень, я отвечают, что я человек».
Он, она, оно или их? О местоимениях и гендерном польском языке
«Я использую местоимения «он/его». При рождении мне присвоен женский маркер, в паспорте указан женский пол и имя.
На самом деле, небинарные люди очень разные. Например, есть те, кто использует все местоимения, им без разницы. Есть люди, которые используют и “он”, и “оно”, и “она”, есть те, кто использует “их”. То есть это всё всегда по-разному, и нет универсального обращения к небинарным людям.
Самое правильное, что можно сделать — это или послушать, как человек сам себя называет, или просто спросить его. И второй вариант будет более правильным.
Я сейчас живу в Польше. А польский — достаточно гендерный язык. Здесь всё привязано к обращениям Pan/Pani. И я решил, в том числе благодаря общению с другими квир-людьми, что самое корректное обращение к человеку, гендер, которого ты не знаешь — это Państwo. Так в Польше традиционно говорят, когда обращаются к компании людей, в которой есть люди разного гендера».
«Паша?», «Да!». О настоящем и «мёртвом» имени
«Есть такое важное правило: не спрашивать у небинарных или трансгендерных людей имя, которое у них было при рождении, если они не используют его. Потому что часто оно связано с болезненными событиями и воспоминаниями. Такое имя называется dead name (“мёртвое имя”). Однако есть и те, кто спокойно к этому относится и делится своим прежним именем, но большинство скрывают, и я из этой категории.
Я заполняю документы своим паспортным именем и указываю пол, который в паспорте. Потому что это юридические требования. К сожалению, я не успел ни до одной из своих миграций поменять имя и вынужден указывать то, которое мне дали при рождении.
Я сейчас, бывает, делаю ошибки в документах. Иногда пишу на автомате своё имя вместо паспортного. Потом приходится всё переписывать.
В детстве я старался не представляться паспортным именем, а когда это нужно было делать, то называл его очень тихо, практически шёпотом. И вот один раз, когда мне было где-то 10 лет, меня попросили представиться, я назвал имя, человек его не расслышал и переспросил: “Паша?”. Я ответил: “Да!”.
И всё. С того момента я ношу имя Паша. Для меня оно идеально подходит, ведь это не только мужское имя, кстати. Имя Паша было таким же негендерным, как и Саша. И ещё живут женщины в возрасте, которых зовут Павла. Раньше это было очень популярным женским именем».
О травле и учителе-тиране
«Я не из тех людей, кто долгое время, в детстве, идентифицировали себя тем гендером, который им был приписан при рождении. Я всегда знал, что я гендерно неконформный*. Я себя помню лет с девяти, и с этого времени, на вопросы о том, кто я такой, я всегда отвечал: «человек». Я всегда себя ощущал человеком, прежде всего.
В детстве я часто сталкивался с насилием: и в семье, и в школе. Это был булинг, связанный с тем, что я выглядел иначе. Меня называли лесбиянкой, наркоманкой, проституткой — за внешность, за образ жизни, за походку, манеру говорить, поведение.
Например, меня гнобила учительница русского языка. Она была такая набожная, настоящая русская женщина, с покрытой головой, длинной косой. При всём классе, когда мне было лет 12-13, она говорила, что таких как я надо держать в клетках вдали от общества, что я содомит и развожу Содом и Гоморру. А всё из-за того, что я встречался с девочкой-отличницей из параллельного класса. У нас была прямо любовь-любовь».
О любви и проявлениях нежности
«Я гомосексуальный человек, я всю жизнь любил женщин. Я вступаю в отношения только с женщинами, в том числе с транс-женщинами, с небинарными людьми, у которых был опыт женской социализации.
Небинарные люди, как и все остальные влюбляются. Это происходит точно также, как и у всех, ничего особенного. Но что касается проявлений, то в нашем обществе, у тех, кого люди считывают, как девушек, есть привилегии. Мы же все помним знаменитое высказывание Лукашенко: «Лесбиянство я прощаю».
И, на самом деле, точно также думает и наше общество. Гомосексуальные женские отношения страшно сексуализированы: есть лесбийское порно, снятое для мужчин, это красиво, это заводит и так далее. То есть такое молчаливое одобрение, мол, девочки просто играются. По сути, всё это социально одобряемо.
А вот гомосексуальные мужские отношения — это другое. Если два парня будут идти по улице и держаться за руки, их могут избить, покалечить, и даже убить. Просто потому, что они держатся за руки и нежно смотрят друг на друга. О поцелуях и объятьях даже речи не идёт.
Поэтому мне было достаточно просто в этом отношении. Но были случаи, когда меня принимали за мальчика-гея. И вот из-за этого у меня в Минске были реально страшные ситуации. Один раз на станции метро меня за грудки поднял огромный бугай и начал орать: “Ты чё, пидорас!”. Я не знал, что делать, поэтому просто поднял майку и показал грудь. Он отпустил меня и начал истерически ржать, после чего ушёл».
Почему ЛГБТ-флаги на протестах 2020-го были к месту
«Я уехал из Беларуси из-за опасений репрессий в отношении меня после протестов. Сначала я был месяц в Грузии, потом переехал в Украину, прожил там полгода, и после полномасштабного вторжения России, переехал в Польшу.
Участие ЛГБТ-колонн в протестах 2020-го было к месту. Потому что это про видимость. Были марши разных групп людей: студентов, пенсионеров, женские марши, марши людей с инвалидностью. И ЛГБТ-люди могут выходить точно также со своей повесткой. Наша страна должна быть свободна от диктатуры, и в следствие крушения этой диктатуры, права хотелось бы иметь и ЛГБТ-людям.
В 2020 году мы все, вся Беларусь, прекрасно почувствовали себя одной большой уязвимой группой. И быть уязвимой группой внутри этой уязвимой группы — это очень тяжело. Поэтому, в том числе и из-за этого стоило выходить со своей повесткой и со своими флагами.
Я не участвовал в протестах под флагами ЛГБТ. Я ходил на акции в первые дни, а потом занимался подпольной активистской деятельностью. Для меня протесты были про свободу в целом: про свободу слова, про права людей».
Про вопросы в Беларуси, Украине, Польше
«В Беларуси мне было проще всего. Наверное, просто из-за того, что тут было какое-то родное своё окружение. Я не скажу, что тут было безопасно, но тут был знакомый язык, я знал, что про меня говорят, что думают. Да и беларусы достаточно спокойные, наверное, даже толерантные. Каждый живёт свою жизнь и относится нейтрально ко всему.
В Украине было тоже достаточно комфортно. Наверное, потому что это также для меня родная страна, мой второй дом. Да, там меня гораздо чаще спрашивали о том, что я такое. Там, в принципе люди, гораздо более прямые и открытые.
А вот в Польше ко мне вообще нет никаких вопросов. Часто бывает, что люди спрашивают что-то типа: Przepraszam, może papierosa będzie u Pana… eee… Pani… Pa… może papierosa będzie?
Здесь чаще интересуются, какими местоимениями я пользуюсь. Например, у меня была соцработник по программе интеграции, и она сначала использовала мой dead name, мисгенедерила* и так далее. А потом она спрашивает: “Расскажи о себе”. Я всё и рассказал, и она такая: “Боже, так а чего ты сразу не сказал? Я бы обращалась как надо”. И это было так мило, ведь, по сути, она из госструктуры, и представить такое отношение от соцработника в Беларуси невозможно».
Зачем нужны парады
«Парады нужно устраивать, чтобы про нас знали, чтобы люди понимали, что мы имеем право говорить о своих потребностях, о равенстве. На самом деле, для меня это такие базовые вещи, что я не могу их объяснить. Ну как зачем? Ну потому что я человек, потому что я могу пройтись по улице со своей идеей.
Я был на прайде в Варшаве в прошлом году. Это невероятный опыт, ведь я вылез из какого-то своего беларусского пузыря, где нет всего этого. Там были очень разные люди, и это было для меня невероятно, потому что было какое-то ощущение свободы и безопасности. Но к сожалению, после окончания шествия, за углами нас ждали ультраправые. И если ты был накрашен, ты должен всё это смыть, спрятать флаг, переодеться, чтобы правые тебя просто не избили.
Я не очень обращал внимание на реакции обычных людей во время прайда. Но мне показалось, что люди относились позитивно, улыбались, снимали на телефон, махали. Как будто, всё в порядке с этим.
Недавно был парад в Гданьске, но в этот день я находился в столице по работе. Я планирую поехать на парад в Варшаву, который состоится 17 июня, чтобы поддержать беларусскую и украинскую колонны».
Заем нужны браки
«ЛГБТ-люди — это, прежде всего, люди. У них есть потребность иметь семью, детей, вместе заводить домашних животных, вести быт, строить дом, пользоваться юридическими гарантиями.
Мы такие же люди, как и цисгендерные и гетеросексуальные люди. Это базовые вещи, и они должны быть доступны каждому человеку, который их хочет. Это право человека — жить как он хочет. Если он хочет иметь семью, у него должна быть такая возможность.
У нас тоже есть потребность любить и быть любимыми, быть в безопасности, иметь законную возможность, например, прийти в больницу к партнёру или партнёрке».
