Александр (имя изменено) родом из небольшого населённого пункта в Хабаровском крае. Работал трактористом, водителем экскаватора, бульдозера, 10 лет отъездил на грузовике. Когда после начала войны в Украине его вызвали в военкомат, он решил бежать из России. Сейчас он живёт в лагере для иностранцев в Польше. О жизни в лагере он рассказал MOST.
В Польше открыто девять Центров для иностранцев — это учреждения, где находятся люди, которые просят о статусе беженца. Александра определили в центр, который находится в 13 километрах от Бяла-Подляски. В 2020 году именно здесь находились беларусы, бежавшие от репрессий.
Сейчас в этом центре беларусов не так много. Но есть чеченцы и трое русских. Александр — один из них. Мы встретили его в деревянной беседке во дворике за воротами учреждения. Мужчина средних лет в очках покуривал электронную сигарету и с радостью согласился поговорить.
«Угрожали спалить хату, порвать»
Александр женат. У него 13-летняя дочь и сын, которого призвали в армию за год до начала войны.
— Его направили в железнодорожные войска — бесплатная рабочая сила, как у нас говорят. Но я ему всё равно тогда объяснял: если что-то начнётся, чтобы он куда-то убегал. Если привезут в Украину, пусть бежит сразу в какой-то населённый пункт сдаваться. На момент вторжения ему оставалось чуть-чуть дослужить, на фронт его не отправляли.
После начала войны у Александра была надежда, что его земляки не поддадутся пропаганде. Он написал в местный чат, что нужно как-то высказаться против агрессии, выйти с плакатами. В ответ посыпались угрозы «спалить хату», «порвать».
— После этого меня вызвали в полицию, и буквально через несколько дней позвонили из военкомата, сказали подойти к ним. Я ответил, что у меня нет повестки. А они сказали, что вручат на месте. Тогда я понял, что нужно что-то делать, надо брать руки в ноги и дёргать.
«Польский пограничник постоянно кричал мне “Kurwa”»
Мужчина решил уезжать один. Жена сказала, что сначала дождётся сына из армии.
Александр выбрал Польшу, «потому что там нет русских, которые поддерживают войну, как, например, в Латвии или Германии».
— Я отправился в Беларусь в марте, без денег и визы. Хотел пересечь погранпереход в Бресте и останавливал машины. Но когда водители узнавали, что я из России, то отказывались меня брать. Потом я узнал, что есть вариант пересечь границу на велосипеде через переход возле Гродно, и отправился туда.
Беларусские пограничники пропустили Александра после трёхчасового разговора и предупредили, что поляки отправят его обратно. Но мужчина решил попробовать. На той стороне его ждал допрос.
— Сначала была женщина, она холодно отнеслась ко мне. Потом пришли парни в масках. Они нейтрально относились. Меня оставили на ночь, а на утро пришёл мужик, и он был очень недоволен, кричал постоянно «Kurwa». Я ему начал объяснять, что не поддерживаю войну и Путина. В конце концов мы разговорились с ним и хорошо побеседовали.
Александра пропустили. Посадили в автобус и отвезли в Бяла-Подляску. Оттуда он сам добирался до Центра для иностранцев на такси.
«Москвич писал на нас жалобы в Варшаву»
Когда Александр приехал в лагерь, некоторое время опасался подходить к охране. Он ассоциировал мужчин в форме с российской полицией и думал, что они будут вести себя так же.
— Я приятно удивился отношению ко мне. Сотрудники уже знали, что я приеду, взяли документы, отвели в комнату, дали постельные принадлежности, посуду. Сразу же позвали на ужин.
Люди в Центре находятся в комнатах по трое. Расселять стараются по национальному признаку, поэтому вместе с Александром было ещё двое русских. Ещё в лагере живут чеченцы. И по словам мужчины, больше россиян в лагере нет.
— Сейчас я живу в комнате с одним соседом. Был ещё один — москвич. Нечистоплотный человек, по помойкам лазил, от него пахло. Даже не знаю, как он сюда попал. И он постоянно писал жалобы в Варшаву: что дверь скрипит, диван скрипит, ещё что-то. В последней своей жалобе он попросил, чтобы его переселили. Администрация пошла на уступки и поселила его к чеченцам. А там у них свои правила гигиены: в туалет в отдельных тапочках, по комнате без тапочек и так далее. В общем, этот москвич не смог с ними ужиться и ушёл из лагеря.
Александр подал заявление на международную защиту. Рассмотрение длилось полтора года и недавно пришёл отказ без объяснения причин. Мужчина собирается подавать документы заново.
«Тут вообще нет никаких обязанностей»
Пребывание в лагере добровольное. Любой может уйти «на приват» — достаточно написать заявление. Кроме того, «постояльцы» могут выходить в город и ездить по Польше. Если человек планирует отсутствовать больше трёх дней, то нужно устно предупредить об этом администрацию.
Проживание и питание в Центре бесплатное. А ещё каждый день выдают по 70 злотых на мелкие расходы: мыло, порошки, зубную пасту и так далее. Что-то могут передать в рамках гуманитарной помощи из фондов.
— Тут вообще нет никаких обязанностей: что хочешь, то и делай. Можно заниматься спортом, играть в футбол, волейбол. У меня есть ноутбук, я чаще с ним время провожу: могу новости почитать, фильм посмотреть, подучить язык.
После легализации Александр планирует остаться в Бяла-Подляске и устроиться тут на любую работу. Он уверен, что, какой бы ни была зарплата, её будет хватать и на жильё, и на остальные расходы.
Вообще о Польше мужчина отзывается только положительно. Он уже успел побывать в Варшаве, ездил к друзьям в Познань.
— Польша шикарная. Плюсы в Польше вижу во всём. В обычной деревеньке обязательно ходит автобус. Качество жизни лучше, продукты лучше. Тут архитектура классная, люди классные. Я работал на предприятии здесь, и все ко мне нормально относились, несмотря на то, что я из России. Конфликтов вообще не было. Понятно, что сначала проверяют, спрашивают, что я думаю о Путине, о войне. Но оно и понятно.
«России нужно внешнее управление»
Александр мало общается с постояльцами, но говорит, что конфликтов у него не возникало ни с украинцами, ни с чеченцами. Он сразу обозначает свою позицию по войне и Путину. Говоря о том, почему россияне так массово поддержали агрессию, мужчина упоминает пропаганду.
— Это вкладывалось в головы много-много лет. Я-то телевизор не смотрю, даже не знаю, что им там говорили, поэтому не ожидал, что все так поддадутся этой истерии. Я общался с некоторыми близкими знакомыми, родственниками супруги. И я просто офигел. Они все за войну. Хотя раньше мы общались, и они понимали, что Путин разворовал Россию, но когда началось вторжение, они это всё поддержали. Называли меня бандеровцем, говорили, что увидимся в Украине и так далее. Видимо по телевизору какая-то очень жёсткая пропаганда.
Контакты с россиянами у Александра начали обрываться после аннексии Крыма. Говорит, уже тогда был поражён тому, как люди с одной стороны гордятся Россией, её агрессивными действиями, а с другой — видят ту разруху, в которой живут.
— Сейчас ни с кем практически не общаюсь из России. Даже с отцом — он стал обычным ватником, зэтником. А недавно решил позвонить своей матери, с которой я не виделся с 6 лет — они расстались с отцом. Какое-то время мы писали друг другу письма, а потом потерялись. Я узнал её телефон у сестры и позвонил. И она тоже оказалась ватницей. Хотя я знаю, что в деревне, где она живёт, жуткая нищета, бывает, что тупо жрать нечего. А они про Украину думают, про её территории.
Александр не видит спасения России в смене власти, в отличии от некоторых россиян, которые тоже не поддерживают войну.
— Я думаю, что пока Россия не будет под внешним управлением, ничего толкового в ней не произойдёт. Там уже просто так не искоренить всю эту коррупцию, кумовство. Нужно просто внешнее управление.
