В Беларуси закрылись почти все частные дома престарелых. По новым правилам, для продолжения деятельности они должны были получить лицензию, но сделать это смогли лишь несколько учреждений. Это изменило планы многих эмигрантов, у которых на родине оставили престарелые родные. Семья Сергея (имя изменено) теперь вынуждена сама ухаживать за 90-летней родственницей с деменцией и не может приехать к нему в Польшу. Он поделился с MOST своей историей.
«У нашего режима появилась новая идея»
Сергей уехал из Беларуси почти два года назад, отсидев по административной статье. Говорит, не стал дожидаться, пока за ним придут снова. На родине остались жена и двое детей. А также родственница с деменцией. Ей уже за 90.
На момент отъезда бабушка находилась в частном доме престарелых, поэтому семья планировала вскоре воссоединиться в Польше и переводить на счёт пансионата деньги за содержание родственницы. Из-за проблем с банковскими переводами из Польши в Беларусь семья искала безопасные варианты передачи денег, в том числе через знакомых, которые ездили бы между двумя странами.
— В итоге мы вроде бы мы решили этот вопрос, — вспоминает беларус, — но у нашего режима появилась новая идея: решили взяться за пансионаты.
Государство начало регулировать работу частных домов престарелых в 2022 году, когда после проверок было закрыто 11 учреждений. В июле 2024-го пансионаты обязали получить лицензии. Скоро стало ясно, что переоформление пройти почти нереально.
Жене Сергея позвонили из дома престарелых в сентябре и сказали, что родственницу нужно забрать до октября, так как учреждение закрывается. Оно уже распродавало оборудование, потому что шансов получить лицензию не было. В таком положении оказались и другие учреждения. Всего к 1 октября в Беларуси закрылось два десятка пансионатов.
«С ней жить — как с трёхлетним ребёнком»
Престарелая женщина признана недееспособной. Оставаться одной ей небезопасно: она может выйти на улицу и потеряться, забыть, кто она и где находится.
Её нужно кормить: если она будет принимать пищу самостоятельно, может уронить тарелку. Нередко она забывает поесть или же, наоборот, не помнит, что уже поела, и требует, чтобы её покормили.
Помощь нужна и с туалетом: родственница может просто забыть про него или же «не успеть», поэтому она постоянно носит подгузники для взрослых, которые нужно менять.
— С ней жить — как с трёхлетним ребёнком, — сравнивает Сергей. — Она неагрессивная и спокойная, но не помнит, кто у неё дети, внуки, где она находится, с кем разговаривает. Таких людей отдают в пансионаты не потому, что хотят от них избавиться, а потому что не могут за ними постоянно смотреть.
Нанял «вынужденных членов семьи»
Сейчас бабушка живёт с женой Сергея, его сыном и дочерью. В трёхкомнатной квартире престарелой женщине выделили отдельную комнату, в которой постоянно находится сиделка. Семья вынуждена была нанять двух человек, сменяющих друг друга каждые две недели, потому что сотрудник социальных служб, которого предоставляет государство, приходит лишь два раза в неделю.
Беларус говорит, что, по сути, платит сиделкам настоящую зарплату. Они находятся при бабушке 24/7 и ухаживают за ней. Женщины подружились с детьми, едят вместе с ними и женой, пользуются общим холодильником, готовят себе на кухне и помогают по уборке.
— Они вынужденные члены семьи, можно сказать, — смеётся мужчина.
Другие клиенты закрывшегося пансионата тоже нанимают сиделок. Сергей говорит, что вначале рассматривался вариант снять вместе квартиру и поселить туда нескольких бабушек.
— Но стоимость услуг тех, кто мог бы ухаживать за ними, резко взлетела, потому что спрос вырос после закрытия пансионатов. У нас этот вариант не получился, но, может, кто-то его и использует, — предполагает беларус.
«Сдали более или менее здоровую бабку, а получают обратно лежачего инвалида»
Отдавать бабушку в государственный дом престарелых семья не хочет. Сергей вспоминает, что когда они несколько лет назад искали, куда пристроить родственницу, то посещали и государственные учреждения. Он остался недоволен качеством ухода. А его знакомый, решившийся отдать туда родственницу, рассказывал, что женщина «лежала в го*не, а санитарка требовала, чтобы ей доплатили» за гигиену. Если же пациент, например, сломает ногу, то его возвращают родственникам:
— Сдали более или менее здоровую бабку, а обратно получают лежачего инвалида, — делится мужчина собранными историями.
В частном пансионате такие проблемы решаются по-другому.
— Наши знакомые тоже отправили туда своего родственника. И он там сломал ногу. И санаторий ему тут же притарабанил специальную функциональную кровать, полный уход — всё как положено.
Частным пансионатом, где была его родственница, Сергей тоже был доволен: если бабушке чего-то не хватало, сотрудники звонили и говорили, что подвезти: подгузники, таблетки. Кроме того, периодически приезжал доктор из частного медцентра, который осматривал всех постояльцев.
— Этот санаторий нам нравился. И бабушке там было хорошо. Сотрудникам всегда можно было позвонить и получить обратную связь: они рассказывали, чем эти бабки там занимаются, какие праздники, мероприятия, на 8-е марта, на Новый год, как их выводят на улицу гулять.
«Людей с деменцией обычно отправляют в психоневрологический диспансер»
В частные пансионаты, которые остались на рынке, пристроить родственницу не вышло: два оказались слишком дорогими, третий был «забит». Сейчас жена Сергея собирает документы, по которым родственницу раньше признали недееспособной, а также проходит с ней медкомиссии. Семья всё же решила отдать её в «более или менее приличный» государственный санаторий.
Мужчина отмечает, что вариант, который они нашли, — это «лучшее из худшего». Но условия там не идут ни в какое сравнение с тем частным пансионатом, в котором бабушка была до этого.
— Мы хотим поместить её туда как нормальную, — объясняет беларус. — Потому что людей с деменцией обычно отправляют в психоневрологический диспансер — а это маленький сумасшедший дом. [Некоторых пациентов] привязывают к постели, они там орут, стучат тазиками — всё как положено.
Мужчина не до конца уверен, что у семьи получится сделать так, как запланировано. Если нет — бабушка продолжит жить в квартире с его женой и детьми.
— В Польшу её тоже не заберёшь, — сетует Сергей. — Она просто не переживёт переезда. Это ведь божий одуванчик, которому почти сто лет, который всего боится, она может просто потеряться. А если с ней начнут разговаривать на польском, она же вообще с ума сойдёт.
Не забудь подписаться на MOST в Телеграм. Мы главное медиа беларусов в Польше.
