Евгений (имя изменено) переехал в Польшу несколько лет назад: работал, шёл на повышение, раздумывал о покупке квартиры в ипотеку. Но в конце 2023 года у него появились резкие боли — оказалось, что у мужчины рак. Мужчина рассказал MOST о принятии диагноза, терапии, условиях в онкологическом отделении и о том, почему лечение почти ничего ему не стоило.
Год назад у Евгения появилась боль в заднем проходе, были ощущения «будто там много битого стекла». Мужчина подумал, что это геморрой, и записался к частному врачу — приёма пришлось ждать четыре месяца. Доктор назначил биопсию — хирургическое изъятие «кусочка» новообразования для его исследования.
Уже во время биопсии врач предупредил, что, скорее всего, это рак, но всё равно окончательный диагноз — рак прямой кишки — был шоком для Евгения. Ему сообщили об этом через неделю после биопсии. Тогда же сказали, что нужно срочно обращаться к семейному врачу, чтобы тот направил на лечение. Евгений так и сделал. После осмотра специалист выписал направление к онкологу — приём состоялся через четыре дня.
— Я ещё удивился, что так быстро, — улыбается мужчина.
«Здесь у всех рак, извините»
Евгений говорит, что принятие болезни длилось неделю.
— И хоть я взрослый человек — мне почти 50 лет, — я плакал, — делится он. — Я кинулся всех обзванивать.
Онколог выписал направления: к хирургу — через два месяца, на компьютерную томографию — через полтора месяца. Мужчина попытался возразить, что у него рак и он не может столько ждать, но ему ответили: «Здесь у всех рак, извините».
Но результатов томографии пришлось ждать пять недель, из-за чего беларус пропустил очередь к хирургу. А когда он наконец попал к специалисту, оказалось, что его вид рака не лечится хирургическим путём и нужно записываться к радиотерапевту. Приём состоялся ещё через полтора месяца.
За восемь дней потерял девять килограммов
По словам Евгения, после визита к радиотерапевту «пошла движуха». Уже через несколько дней его направили в онкологическое отделение больницы, и с октября мужчина прошёл два шестидневных курса химиотерапии и один пятинедельный курс радиотерапии.
Беларус отмечает, что в самих процедурах нет ничего страшного. Во время химиотерапии нужно постоянно быть под капельницей, ходить с ней в туалет, спать, есть. А радиотерапия — это всего лишь 3-5 минут в день в специальном аппарате, похожем на КТ — «в нём ничего не чувствуешь, только слышишь слабый треск».
— Да и налысо меня не стригли, волосы не выпадали, — продолжает он. — И у нас в мужском отделении только пара человек были лысыми. А вот в женском было очень много — без волос, бровей, ресниц.
Но побочные явления от терапий были — прежде всего сильная слабость. После «химии» воспалилась ротовая полость — мужчина не мог нормально питаться и за восемь дней потерял девять килограммов. А после курса радиотерапии началось воспаление кожи в интимных местах и на ногах.
«Кормят на убой»
Аппарат для радиотерапии, по словам беларуса, выглядел очень современно, «с иголочки». Как и всё оборудование в больнице. Кровати в палатах — на пульте управления — их положение можно регулировать. Прикроватный столик также регулируется. Капельница — с монитором, на котором видно, сколько раствора осталось, какая скорость вливания, сколько времени осталось до конца курса.
А вот современный ремонт в больнице был только снаружи. Обстановку внутри Евгений характеризует как «совок» — стены и полы серые, обшарпанные, краска отваливается, потолки кое-где с разводами. Но зато, отмечает он, было очень чисто: ни грязи, ни пыли. Туалет и душ — на этаже. Кабинки открыты круглосуточно, санитарки моют их по четыре раза в день с применением бытовой химии.
В мужском отделении четыре палаты, в каждой по четыре пациента — в основном люди старше 60-65 лет. Из развлечений, вспоминает беларус, — телевизор в палате, но за него нужно платить два злотых в час.
— Кормят в больнице на убой, — отмечает Евгений. — К тому же диетолог назначает диету. На завтрак обычно молочный суп или молочная каша, белый или серый хлеб (чёрный нельзя), салат, помидор или огурец, ветчина либо шинка, какой-нибудь творожок и фрукт.
На обед суп — перловый, рассольник или щи. На второе: макароны, каша либо пюре, филе курицы, паровая котлета либо рыба на пару. Салат на выбор: свекольный, морковный или капустный. На ужин дают кашу и мясо. И чай.
«К беларусам отношение было очень тёплое»
Диетолога в онкологическом отделении назначают сразу же после поступления — он рассказывает, как правильно питаться, высчитывать калории, даёт брошюры. Также назначается визит к психологу. Беларус говорит, что ждал его четыре дня, а когда решил спросить у врача про него, тот ответил: «А он тебе нужен? Ты вроде позитивный, со всеми общаешься».
Евгений заметил, что пациенты действительно не грустят: они приняли свой диагноз.
— Онкологическое отделение — одно из самых позитивных в больнице, — вспоминает слова санитарки мужчина.
Сильной моральной поддержки со стороны медицинского персонала Евгений не заметил, но отношение называет хорошим. Сотрудники могут сказать ласковое слово, если кто-то волнуется перед процедурами, похлопать по плечу, погладить. Санитарки сразу же бегут убирать, если кто-то что-то разольёт, описывает мужчина, а медсёстры без напоминания везут инвалидную коляску, если видят, что пациент не может самостоятельно дойти до процедурного кабинета.
— А когда узнают, что из Беларуси, то начинается: «А как там Лукашенко?», «А у меня тётка из Барановичей». Может, мне так показалось, но к беларусам отношение было очень тёплое, — делится Евгений.
«Если бы не трудовой договор, не знаю, где бы я сейчас был»
За всё лечение мужчина не заплатил почти ничего. В том числе за самый первый визит к частному врачу — тут помогла беларусская национальность. Узнав, откуда пациент родом, доктор отменил плату в 700 злотых.
— Сказал, что знает здесь хорошего врача из Беларуси и это привет от него, — объясняет Евгений.
Всё остальное, кроме поддерживающих лекарств (спреи и мази для кожи, таблетки против рвоты и диареи), покрыла медицинская страховка. В том числе сильное наркотическое обезболивающее на основе трамадола. Мужчина платит за 96 таблеток один злотый «с копейками». Всё это благодаря тому, что за время работы за Евгения уплачивались все социальные взносы.
— Поэтому я всегда говорю, что нужно обязательно работать по umowa o pracę (трудовому договору. — Прим. MOST), — подчёркивает Евгений. — Онкология — это очень дорогое лечение. Если бы не umowa o pracę, не знаю, где бы я сейчас был.
Беларус хочет поскорее вернуться на работу, потому что соскучился и по ней, и по коллективу.
Стал спокойнее и терпимее к своим ошибкам
Евгений заметил, что «стал более ленивым», например может лечь спать, не помыв посуду, чего раньше не случалось. Вместе с тем болезнь сделала мужчину спокойнее и терпимее к своим ошибкам и ошибкам других, менее зависимым от материальных ценностей. Он перестал планировать дальше, чем на два-три месяца вперёд, стал меньше нервничать.
— А вот сигареты я так и не бросил, хотя курю меньше, — смеётся беларус. — Но я себя успокаиваю, что у нас в отделении восемь человек курят и восемь не курят, а рак у всех. Так что не знаю, повлияло ли курение на болезнь.
Сейчас мужчина ждёт контрольного обследования у онколога, оно запланировано на февраль. Тогда станет ясно, «ушёл рак или нет».
Вы можете обсудить этот материал в нашем Telegram-канале. Если вы не в Беларуси, переходите и подписывайтесь.
