Ирина родилась в сибирском городе Иркутске, некоторое время жила во Владивостоке, летом 2021-го несколько месяцев провела в Калининграде, и в сентябре вместе с мужем и ребёнком перебралась в Белосток. А в апреле этого года девушка устроилась няней в семью, которая бежала от войны из Киева.
Ирина рассказала журналисту MOST о том, сложно ли было найти общий язык с работодателями, об отношениях со второй няней из Украины, будущем своей бывшей родины и о том, кто и почему победит в этой войне.
«Я из Сибири». Из Иркутска в Белосток
Ирина предпочитает не употреблять название страны, из которой она приехала — слишком много плохих ассоциаций с этим словом в последнее время.
— Я из Сибири, из Иркутска. Прошлым летом мы с мужем переехали в Калининград. Мне хотелось туда, потому что этот город находится отдельно от всей страны, и вокруг Европа. Но когда я приехала, поняла, что там всё то же самое, в том числе люди. Нам говорили: чего вы сюда приехали, Калининград не резиновый. До этого мы ещё жили во Владивостоке — вот там мне нравилось.
До отъезда в Польшу Ирина год проработала в ковидном госпитале медсестрой — помогала врачам спасать людей. Переехать в Белосток предложил муж, границу семья пересекала третьего сентября, а уже шестого числа их ребенок пошёл в польскую школу.
Новая страна приняла Ирину радушно. В первое время знакомыми у неё были в основном беларусы. И от общения с ними у девушки только позитивные эмоции.
— Например, когда я только приехала, то познакомилась с женщиной из Беларуси, которая здесь больше 20 лет. Я её знала всего два-три дня, а она нам принесла набор кастрюль, сковородки, какие-то вещи. И мы уже больше года всем этим пользуемся. И очень благодарны ей.
Негатива и личной неприязни от поляков Ирина также не встречала, в том числе после начала войны. Люди понимают, что отдельный человек не виноват в том, что происходит — виновато государство.
— Был один интересный случай. Мой ребёнок сломал руку, и мы пошли к врачу. Нас принял старый мужчина, он поинтересовался на каком языке мне удобней разговаривать и ничего плохого ни мне, ни ребёнку не сказал. Но при этом он немного отвлёкся и рассказал, что недавно купил польско-русский словарик. Когда-то поляки учили немецкий — язык врага, а сейчас надо учить русский. Он сказал, что язык врага нужно знать.
«Как бы нам в третий раз не пришлось бежать». Знакомство с украинской семьёй
Ирина не могла и подумать, что её бывшая родина развяжет войну. 24 февраля, по словам девушки, было ощущение, будто она попала в фильм ужасов или видит кошмарный сон, хотелось перевернуться на другой бок, чтобы начало сниться что-то другое.
— Было состояние шока, казалось, что такого быть не может, что это какой-то абсурд. Это неправильно, они не имели права вводить войска на территорию Украины, лезть в чужую страну наводить порядки. У нас был страх, ужас и даже паника. Они начали достаточно активное наступление, и мы даже собрали рюкзаки, тревожные чемоданчики, потому что боялись, что они и до Польши дойдут.
В то время девушка проходила курс лечения, и препараты были достаточно сильные. Их эффект, начало войны и общая обстановка страха выхвали состояние медикаментозной депрессии. По словам Ирины, бывало, что она просто сидела и смотрела в одну точку или в потолок.
— Мы с мужем решили, что мне нужно отвлечься, чем-то заняться. Я начала искать работу и подумала, что присматривать за маленьким ребёнком, гулять с ним — это хорошее решение. Это позитивные эмоции.
Ирина нашла объявление — украинская семья искала няню для девочки двух с половиной лет. Во время телефонного разговора девушка сразу рассказала, откуда она — на том конце предложили встретиться. Во время личной беседы Ирина и женщина из Украины обсудили все детали, задали друг другу вопросы, обменялись документами.
— Эта женщина из Донецка, в 2014 году она бежала в Киев. Говорила, что не могла и подумать, что ей придётся ещё раз бежать от войны. Но спустя восемь лет это повторилось снова. И ещё она сказала такую фразу: «Как бы нам в третий раз не пришлось бежать». Всё-таки есть страх, что и досюда дойдёт.
«У нас были эмоциональные разговоры». Ещё одна няня из Украины
Ирина начала работать няней в апреле этого года. С семьёй у неё сразу завязались хорошие отношения, девушку приглашали за общий стол, где они вместе обедали и разговаривали обо всём — о войне, планах на жизнь, обсуждали какие-то отвлечённые темы.
— Я очень благодарна этим людям за то, что дали мне работу, благодаря которой может и не полностью, но я стала выходить из состояния депрессии. Спасибо им за то, что доверили мне самое дорогое — ребёнка.
В сентябре семья переехала в Варшаву, поэтому Ирина больше не присматривает за малышкой. Девушка рассказывает, что провожала девочку, её братьев и маму в новый город. И они договорились, что если понадобиться, то Ирину пригласят подменить человека, который работает сейчас.
Дело в том, что весной у Ирины появилась напарница — она много лет работала с этой семьёй в Киеве. После начала войны женщина не могла сразу приехать в Польшу, а сейчас периодически возвращается в Украину к своим родным.
— Это женщина старше меня. Сначала она отнеслась ко мне настороженно. Поначалу у нас были эмоциональные разговоры, но потом мы с ней сработались. Когда она уезжала к себе домой, то спрашивала меня, что привезти в подарок из Украины. Я отвечала: «Привезите мне зефир». И у нас до сих пор отношения хорошие остались.
Ирина говорит, что ее напарница — женщина темпераментная, говорит всё в открытую, что думает. Но это плюс — если ей что-то не нравится, то она скажет об этом сразу и не будет увиливать. Напарницы сдружились, всегда рады видеть друг друга, а при встрече обнимаются.
— Она мне всё время кулёчки с гостинцами складывала, всё пыталась накормить, — смеётся Ирина. — Всегда мне говорила делать чуть больше, чем можешь и чем положено: «Ты молодая, прояви инициативу, сделай что-нибудь по дому, делай быстрее». На самом деле она прикольная, очень приятная женщина. Она, наверное, как бабушка: сначала поругает, а потом даст чего-нибудь вкусненького.
«Теперь плохо будет всем». Почему россияне поддерживают войну
У Ирины есть украинские корни. Её бабушка до 16 лет жила в городе Ровно, а потом вместе с родителями поехали в Сибирь.
— Мы с бабушкой до войны разговаривали об этом и даже планировали поехать в Украину, увидеть места её детства. А сейчас она сидит и рыдает. Ей 74 года, и мне очень жалко её.
Девушка рассказывает о своих бывших знакомых, в том числе о тех, у которых есть родственники в Украине, и не понимает, как они могут поддерживать войну. Один их них заявил: «Раньше плохо было только нам, а теперь плохо будет всем».
— И он сидит и радуется этому. Некоторые мои знакомые из прошлой жизни после начала войны звонили мне и спрашивали: «Ну чё, вас уже там выгоняют поганой метлой? Когда вас уже там выгонят? Когда уже обратно проситься будете? Из квартиры еще не выселили, ребёнка из школы не выгнали?». Я не знаю, почему люди так думают. Может, от бестолковости. Чаще всего себя так ведут малограмотные люди с очень узким мышлением, ведь у нас в стране тотальная безграмотность.
Из школы ребёнка Ирины не выгнали. Сын девушки рассказывает, что каких-то конфликтов с украинскими ровесниками и их родителями нет. Хотя она понимает, что война ломает людей: «Представьте себе: у вас разбомбили дом, осколком убили ребёнка — что вы будете чувствовать? Вы будете после этого всех понимать и всех прощать? Естественно, первой реакцией будет агрессия».
Еще одна причина того, что россияне поддерживают войну, по мнению Ирины, — в том, что народ сломлен. Многие поколения воспитывались с установкой, что вокруг враги, и лучше, чем сейчас, никогда не будет. У людей сформировалось состояние безвыходности.
— И мне кажется, что люди так спокойно воспринимают мобилизацию и идут на убой, потому что это реализация скрытых мыслей о суициде. Они идут на убой и понимают это, у них нет нормальной защиты, аптечек, но они всё равно идут. Как суицидники, которые не могут сами наложить на себя руки и решили таким образом расстаться с жизнью. Я не знаю, как это по-другому объяснить.
«На стороне Украины правда и свобода». Что будет после окончания войны
В этом году у Ирины появилось много знаковых украинцев. Она старается помогать им. Девушка рассказывает, что ещё до 24 февраля у неё была собрана большая сумка с вещами, которую она хотела передать родственникам и друзьям в Сибирь. После начала войны она решила отдать вещи беженцам.
Вместе с тем Ирина считает, что запрет россиянам и беларусам на въезд в Европу может привести к гуманитарной катастрофе.
— Да, у нас мало людей выходило на митинги, у нас нет сплочённости народа и каждый сам за себя. Поэтому и не сработали протесты. Но сейчас люди пытаются бежать из страны, а им закрывают границы, причём с двух сторон — своё государство не хочет их выпускать, а другие государства пытаются отгородиться от этой волны мигрантов и беженцев, не знаю, как их назвать. Россияне и беларусы будут как в капкане, и у этих людей останется два пути — кивать и соглашаться с тем, что происходит, или их сожрут свои же.
Несмотря ни на что, Ирина уверена, что Украина победит в этой войне, потому что на её стороне правда и свобода. А на стороне агрессора нет ни правды, ни свободы, поэтому он уже проиграл. Что будет с ним после поражения, Ирина не знает.
— Я за раздел. Пускай делятся, как хотят. Это уже будут разные страны. Я думаю, при хорошем раскладе страна просто развалится и разделится. Что будет при плохом раскладе — страшно подумать. Мне иногда снятся кошмары — как будто в замедленной съёмке по небу летят разноцветные ракеты, и я плачу прямо во сне. Это очень страшно.
Справляться с негативными эмоциями Ирине помогает рукоделие. Например, она украсила свою сумочку украинским флагом. В цветах этого символа выполнена ещё одна поделка — муми-тролль. Дело в том, что финская писательница Туве Янссон выпустила первую книгу об этих сказочных персонажах в 1945 году, после окончания Второй мировой. Творчество помогало ей справиться с депрессией, вызванной войной.
