Иванка – беларусская активистка. В Минске она администрировала протестные чаты и рисовала муралы. А после вынужденной эмиграции в Польшу стала участвовать в маршах за легализацию абортов и ЛГБТ-акциях. О том, как «домашняя девочка» стала арт-активисткой, Иванка рассказала MOST.
Меня вынудили уйти из университета
Ещё три года назад меня можно было назвать домашним ребёнком. В 2020 году, когда протесты только начались, я сидела дома и ревела от страха. Но всё изменилось, когда женщины начали выходить на мирные акции — я тут же купила цветы и поехала на Партизанский проспект в Минске. С этого момента начала стоять в цепях солидарности каждый день. Тогда я ещё училась на втором курсе биофака: с утра я сидела на парах, потом шла на протесты, а вечером ехала на работу — подрабатывала актрисой в квест-руме.
В какой-то момент я познакомилась с активными ребятами, в том числе с Владиславом Боханом [беларусский художник-акционист. — Прим. MOST]. Именно тогда мы начали творить по-настоящему. Провели акцию с его картинами — повесили их на шеи и гуляли по улицам, а потом, словно живая стена, выстроились в ряд. К нам подходили незнакомые люди, чтобы рассмотреть работы Влада. В другой раз мы «повесили» нашего знакомого и, надев на головы мусорные пакеты, расселись вокруг него с плакатами «Никогда не простим».
В середине августа я начала администрировать открытый телеграм-чат: в него мы добавляли всех кого ни попадя —- и просто знакомых, и тех, кого встретили на улицах. Конечно, там были и «крысы». Беспечное отношение к делу. Но в тот момент мы не догадывались о последствиях, у нас попросту не было опыта столкновения с милицией.
Дома на своём принтере я печатала агитационные брошюры и раскидывала их в университете. Люди спрашивали, кто мне за это заплатил — этот вопрос вводил меня в ступор.
В университете мне дали понять: либо меня исключают, либо я перестаю выходить на протесты. Но бросить активистскую деятельность я не могла — это была вся моя жизнь. К тому же в моей голове не укладывалось, как можно спокойно учиться, когда твоим одногруппникам дают срок в два с половиной года [речь идёт об учащихся, задержанных по «делу студентов». — Прим. MOST]. Документы я забрала своими руками, но уйти с биофака меня вынудили.
Меня нужно релоцировать. Срочно
За всё время протестов больше всего меня раздражало безразличие людей — та самая «абыякавасць».
Однажды, когда мы с подругой шли рисовать муралы, попали в замес — мне сильно досталось. Нас доставили в РУВД.
К счастью, я успела скинуть свой рюкзак, в котором лежал телефон и баллоны с краской. Когда нас отпустили, у меня случилась сильнейшая истерика — я лежала под входом в РУВД и рыдала.
Вскоре задержали и осудили на сутки моего знакомого. Я поняла, что могу быть следующей.
Тогда я сказала родителям: «Меня надо релоцировать. Срочно». Мы уехали всей семьёй.
В эмиграции начала развивать беларусскоязычный инстаграм
В Польше первое время я жила с родителями. Успела поработать курьером, а потом устроилась няней, благо опыт у меня был — раньше я волонтёрила в детских лагерях. Сидела с детьми беларусов, а потому найти общий язык было легко.
В эмиграции творчество стало моей отдушиной. Я начала развивать беларусскоязычный инстаграм-аккаунт, посвящённый изделиям из бисера. Планировалось, что с вырученных денег я буду донатить на помощь политзаключённым. Но время шло, а выхлопа не было.
Мне кажется, проблема заключается в том, что на постсоветском пространстве люди не ценят ручной труд: в СССР каждая женщина умела рукодельничать – без этого семья не выжила бы. До сегодняшнего дня у меня не получается выставить справедливую цену на свои изделия. По-хорошему, должна учитываться стоимость материалов, потраченное время, опыт, доставка украшения и ведение инстаграма. И всё же, мне очень важно создавать беларусскоязычный контент — это моя принципиальная позиция, которая сформировалась ещё до 2020 года.
Сейчас я работаю у прекрасной женщины — она тоже беларуска и занимается изготовлением украшений для художественной гимнастики, бальных танцев, фигурного катания и дрэг-квин шоу. Мы делаем большие блестящие изделия, которые очень эффектно смотрятся на сцене. Несмотря на то, что бизнес родился всего около двух лет назад, продажи идут очень хорошо. Основные заказы поступают из Америки, Японии, Германии и Италии. А вот из Польши их было совсем немного — один или два. Благодаря начальнице у меня есть наглядный пример целеустремлённой женщины, которая добилась всего сама.
Выхожу на марши за легализацию абортов
Во Вроцлаве я выхожу на марши за легализацию абортов, участвую в феминистско-анархихистских и ЛГБТ-акциях. Иногда приезжаю в Белосток и вместе с Владом Боханом мы партизаним и устраиваем арт-интервенции, включаясь в локальную политическую повестку.
Например, мы распечатали фото-фрагменты иконы апостола Петра и наклеили на уличную стену, создав таким образом мурал. А затем дополнили его образами вагин. Это была акция против вмешательства государства в тело женщины.
Для меня такие акции — это способ высказаться против того, что государство диктует женщинам, как им распоряжаться своими телами. Несмотря на то, что моя активистская повестка переключилась на польские реалии, мыслями и душой я всё ещё в Беларуси.
В декабре будет три года, как я живу в Польше. Но до сих пор не могу принять сложившуюся ситуацию: на меня давит огромное чувство вины, несмотря на то, что я работаю с терапевтом и принимаю таблетки. Меня не отпускает. Я очень боюсь, что ребята, получившие большие сроки, действительно проведут всё это время в тюрьме.
