Беларуска Анастасия Булыбенко отсидела два года по «делу студентов», а потом ещё тридцать суток. Их девушка называет наказанием за то, что обжаловала незаконный запрет на выезд из страны. Она прошла через КГБ, СИЗО на Окрестина и в Барановичах, через Володарку и женскую колонию в Гомеле — все круги тюремного ада в Беларуси. Сейчас Ася в Литве. Поговорили с ней о быте в колонии, отношении к женщинам и о том, как жить после.
Ася признаётся, что до 2020 года не интересовалась политикой. Состояла в БРСМ: была активисткой, организовывала студенческие концерты.
Но в мае 2020 года наткнулась в сети на ролики предвыборной кампании Сергея Тихановского и заинтересовалась, а позже узнала, что его задержали. Потом задержали Виктора Бабарико, и девушка поняла, что в стране что-то не так.
В день, когда был задержан Бабарико, девушка вышла на свой первый протест, а в начале учебного года выступила уже организатором студенческого протеста в БНТУ. После одной из студенческих акций её задержали, а после первых «суток» — отчислили из вуза.
Ася не подозревала, что это только начало, пока однажды утром силовики не вошли в съёмную квартиру, где она жила. Девушка полагает, что те взяли дубликат ключей, потому что не запирать двери у них с мамой было непринято. В тот момент Анастасия спала.
Девушка признаётся, что чувствовала стыд, потому что была раздета, и вспоминает, как пыталась удержать одеяло, чтобы прикрыться. А силовики думали, что под ним она прячет телефон, и пытались одеяло сорвать.
Домой девушка вернулась только через два года.
«Это был просто акт унижения»
— Быт в колонии направлен на уничтожение женского начала и в целом обезличивание человека, — говорит Ася.
Это проявляется и в режиме (в душ, например, можно сходить только раз в неделю), и в выполняемых обязанностях: женщины сами разгружают фуры с капустой и картошкой.
Важным аспектом является физиологическое унижение. Ася вспоминает, что им часто — иногда трижды в день — устраивали «голые» обыски. В ходе них нужно раздеваться догола и приседать. Прокладки заставляли откреплять от нижнего белья.
— Это был просто акт унижения, в этом не было никакой необходимости, — констатирует Ася.
Хотя статус политзаключённых, налагает больше запретов, жестокость проявляется не только в отношении них. Ася вспоминает, что в их отряде была не очень благополучная женщина, которая иногда подворовывала. Однажды она вынесла из столовой кусок хлеба. В колонии это запрещено. Хлеб заключённая спрятала в отряде. В ходе обыска этот кусок нашли. Тогда молодой сотрудник решил наказать всех: он поставил 90 женщин под солнцем, принёс буханку хлеба и сказал виновной есть её. Пока она не доела, заключённые не могли разойтись.
«Шла с установкой, что это просто кусок ткани, формой её делает человек»
Женщины в колонии работают на швейном производстве — в основном шьют форму для силовиков. Асю сначала поставили утюжить продукцию большим производственным утюгом. А потом из-за псориаза перевели «на швейку».
— Шла с установкой, что это просто кусок ткани, формой её делает человек, который её надевает, — объясняет Ася, как ей удавалось выполнять такую работу.
Чтобы придать ткани другой смысл, девушка выносила с фабрики обрезки и пыталась вышить из них цветок или птичку. Иногда поделки удавалось переправлять на волю.
А однажды Ася заправила машину бело-красно-белыми нитками и сделала ими окантовку на милицейской форме.
В колонии используется практика рабочих воскресений, рассказывает Ася. Заключённых заставляют подписывать заявления, что они просят отправить их в воскресенье на фабрику для обучения. На практике никакого обучения там нет, просто так оформляется лишний рабочий день.
Ася вспоминает, как одна женщина отказалась подписать такое заявление. Оперативный сотрудник выставил её со всеми коробками с вещами на улицу. Там она простояла всю рабочую смену.
«У меня взорвалась голова. Я поняла, в какой Беларуси сейчас нахожусь»
В колонии девушки были изолированы от информации. Но по вновь прибывающим заключённым Ася чувствовала, как меняется Беларусь.
— Когда к колонию приезжали девушки за комментарии, нам, севшим раньше, это было уже непонятно. Репостнула новость про Гарри Поттере с «Зеркала» — это 15 суток. У меня взорвалась голова. Я поняла, в какой Беларуси сейчас нахожусь.
На Асю давили, пытаясь заставить написать прошение о помиловании. И были дни, когда девушка понимала, что это придётся сделать. Но в итоге отказалась.
— Поняла, что не прощу себе этого, — объясняет Ася.
Наесться впрок перед тем, как снова задержат
Оказавшись на свободе после очередного заключения, Ася поняла, что покинет Беларусь. Девушка признаётся, что чёткого плана у неё не было. Она решила ехать в Литву, а уже оттуда, возможно, куда-нибудь ещё. В Литве Ася уже четыре месяца.
Вспоминая отъезд, Ася рассказывает, как на вокзале постоянно оглядывалась, а в туалете переодевалась, чтобы быть незаметной. Но всё равно боялась, что её снимут с рейса на границе, и старалась много есть в маршрутке — чтобы наесться перед тем, как её снова задержат.
К счастью, девушке удалось пересечь границу.
«Это такая же часть моей жизни, как и всё остальное. Мне только надо научиться с ней жить»
Свой опыт в заключении Ася не пытается забыть или скрыть.
— Это такая же часть моей жизни, как и всё остальное, — объясняет она. — Мне только надо научиться с ней жить.
Уже в эмиграции Ася почувствовала симптомы посттравматического расстройства. Вдруг ей начинало казаться, что она находится в камере.
Найти свой способ снова почувствовать себя в безопасности удалось не сразу. И этот путь оказался нетривиальным: 9 августа Ася вышла на одиночный пикет в Вильнюсе. Девушка говорит, что волновалась, думая, что её могут снова задержать, но когда этого не произошло, поняла, что это её путь почувствовать себя свободной.
Простить тех, кто издевается над женщинами в колонии, Ася не смогла.
— Это делается не по приказу. Они кайфовали от этого, — говорит девушка.
Полностью историю Анастасии Булыбенко смотрите в новом выпуске проекта «Мы вернёмся»:
