Гродненский музыкант и активист Игорь Банцер возвращается на сцену после почти двухлетнего перерыва. Его группа MISTER X 5 июля выступит в варшавском клубе Scena Chmielna. Последний концерт группа дала в сентябре 2022 года в Минске, после этого Банцер покинул Беларусь. Сейчас он в Польше. В преддверии концерта журналистка MOST поговорила с Игорем о развитии группы, адаптации в новой стране, психиатрической помощи и планах на будущее.
— Я правильно поняла, что у Mister X был большой перерыв в выступлениях и это первый концерт спустя долгое время?
— Учитывая события в Беларуси, это не самый большой перерыв. Просто не играли, сейчас будем играть — это нормальная тактика для коллективов нишевых, андеграундных, которые никому ничем не обязаны. Обычное состояние, учитывая специфику момента, в котором мы находимся.
— А что с составом? Знаю, что некоторые ребята остались в Гродно.
— Если они в Гродно, то они не в составе — это же очевидно.
«Мне интересно открыть новые этапы»
— Как чувствуешь себя в Польше?
— Живётся непросто, но живётся. Учитывая специфику того, как я жил последние двадцать с лишним лет, особенно если говорить про низовой активизм, я очень рад в моменте. У меня ситуация лучше, чем могла бы быть, но хуже, чем я хотел бы, чтобы была.
— В Польше проще заниматься политическим активизмом, чем в Беларуси? Может быть, наоборот, скучнее?
— Сравни, где находится Польша, в которой в 89-году закончился коммунизм, и где сейчас находится Беларусь. Как говорится, почувствуйте разницу. Поэтому, безусловно, в Польше заниматься политическим активизмом в разы легче — я не жалуюсь. Участвую в разных интересных инициативах.
— А если говорить о музыке, где проще развивать своё творчество?
— Конечно, в Беларуси было проще, учитывая, что это маленькая, компактная страна. Там нужно было делать то, что никто не делал до нас — и это сразу же находило отклик. Те тоталитарные условия диктатуры как будто способствовали тому, что протестное искусство развивалось. Но это только до 2020 года.
В Беларуси было точно веселее — в силу компактности нашей страны. Ну и конечно же, оказывают влияние факторы языкового и культурного барьера, с которыми сталкиваешься в новой стране. Посмотрим, что будет и куда мы движемся — мне самому интересно открыть новые этапы.
«Надеюсь, эта ядерная зима всё-таки не сломает ментальность молодых людей»
— Ты известен своими столкновениями с системой, причём не только в Беларуси, но и в Европе. Мог бы ты сравнить отношение к себе в разных странах?
— Не совсем корректно сравнивать то, что сейчас происходит в Европе и в Беларуси, особенно после 2020 года. Но касаемо самой системы как механизма, могу сказать, что в Беларуси милиционер мог сделать тебя крайним в любой ситуации и посадить ни за что, не говоря уже про русских ментов.
В Польше я периодически имею контакты с полицией. И честно говоря, контакты относительно приятные: я не ощущаю ни мандража, ни адреналина, ни уж тем более нервов.
Но им предстоит ещё долгий путь до немецкой полиции. Тут важно понимать контекст, который зависит от ситуации. Когда у них массовые мероприятия и они получают приказ разгонять — все будут бить одинаково: что немцы, что поляки, что беларусы.
Я напомню, что беларусский ОМОН начал формироваться только после «Чарнобыльскага шляха» в 1996 году (ОМОН как структура был создан ещё в 1988 году, но после референдума 1996 года стал играть большую роль в подавлении протестов. — Прим. MOST). Именно тогда закладывались азы работы на массовых мероприятиях. Поэтому о чём здесь говорить? Система везде одинакова и плоха для человека — вопрос только в том, насколько она репрессивна.
Хвалить я точно никого не буду, но стоит отметить, что в относительно цивилизованных странах, как Германия или Польша, совершенно по-другому построена работа государства с обществом.
Важно напомнить, что и в Германии много неправомерных действий сотрудников полиции, и в Польше периодически выстреливают очень громкие истории, когда с людьми случаются летальные исходы именно в полицейских отделениях. Поэтому не надо никого идеализировать.
В Беларуси же понадобятся большие реформы, после того как всё это закончится. Не знаю, насколько это будет просто. Надеюсь, то, что сейчас происходит в Беларуси, — эта ядерная зима — всё-таки не сломает ментальность молодых людей.
«За голую жопу перед ментовской тачкой отправили в отделение»
— Тебе довелось побывать и в беларусской, и в польской, и в немецкой психиатрических клиниках. Во всех случаях не по доброй воли. Лечение может быть попыткой системы задавить неугодных?
— Известный казус, да. Ещё раз повторяю: я очень кайфанул. У меня в «Новинках» (РНПЦ психического здоровья. — Прим. MOST) экспертизу проводил сам начальник отделения, по-моему Андрей Томович Риман — прекрасно.
В этом отделении находились не политические заключённые, а маньяки, убийцы, педофилы и так далее. У этого контингента проверялось психическое состояние, чтобы понять, судить их по тяжёлой статье и дать реальный срок или отправить на принудительное лечение. И вот меня за мой арт-перформанс, грубо говоря голую жопу перед ментовской тачкой, отправили в то же отделение, где находятся люди с тяжёлыми эпизодами.
Безусловно, психиатрия у нас — табуированная тема. У нас очень мало говорят об этом. Сколько я пытался в Беларуси пробиться с информацией — было очень тяжело. Мы ещё не на том этапе. В беларусской и даже польской системе ещё очень много советского, колхозного, коммунистического — с чем я столкнулся в психиатрической лечебнице в Варшаве.
Меня опять же посадили после нелегальных действий польской полиции. Было нескучно: месяц меня пичкали якобы лекарствами, хотя по факту это были наркотики.
Наблюдая за системой изнутри, я видел, как 70-летнюю бабушку бьют санитары. У бабушки случилась агрессивная атака: она одного санитара лягнула, второму головой ударила в челюсть — немного крови было. Я у санитаров спросил: «И что, это даёт вам право бить бабушку?» Они на меня посмотрели и сказали: «Иди отсюда».
В немецкую больницу меня тоже привезли полицейские. Психологиня подумала, что у меня психоз на базе наркотического передоза — никого не интересовало, что меня спровоцировал польский водитель, в результате чего произошла драка.
Я провёл в немецкой психушке только выходные и тоже увидел, как это работает. Очнулся привязанным к кровати, но там санитары не применяли физическую силу к пациентам.
Опять же, это один из этапов развития общества. Поэтому подтверждаю, что в каждой стране психиатрическая система является инструментом репрессивной машины. В Германии это было полегче, в Польше по сравнению с Беларусью — тоже хорошо.
В Беларуси при смене режима психиатрия будет одним из сегментов, на который надо будет обратить внимание и провести реформы.
«Хотел родиться на Диком Западе»
— Тебе никогда не казалось, что ты родился не в свою эпоху?
— Нет. Я появился позже на 150 лет, потому что хотел родиться на Диком Западе и участвовать во всех этих разборках (иронизирует).
А так, если уж не повезло родиться не в свою эпоху, то, как я сказал в последнем слове на своём суде, «я опередил беларусскую реальность на 50 лет». Потому что хотел приблизить развитие нашего социума, колхоза ментального, как я это называю. Хотел, чтобы благодаря моей деятельности наше общество развивалось и пришло к удовлетворительному этапу развития не через 50, а через 49 лет.
Об этом мало где говорится, но я жил, учился и занимался активизмом в Варшаве. В 2003 году я вернулся в Беларусь, чтобы участвовать в политических процессах, тем более там подходил конец легитимности нашего усатого голубя мира (к тому моменту Лукашенко был у власти девять лет. — Прим. MOST). Я был уверен, что мы сможем что-то изменить.
[С тех пор и до 2020 года] как-то мы 17 лет прожили, значит, что-то удалось сделать. Я ни о чём не жалею. Но нужно себя принимать таким, какой ты есть в этой реальности, либо искать другую реальность, где тебе удобно.У меня есть много знакомых, которые решили, что им некомфортно в этом мире, и они просто выпилились из жизни. Я ничего не имею против такого решения проблем, но для меня оно кажется слишком радикальным — я ещё хочу пожить и потеребонькать нервы некоторым людям.
Тем не менее, один этап закрыт — это Беларусь. Сейчас открываем новый этап, надо двигаться вперёд, к сожалению. Радости [в этом] нет, но [иначе] сотрудники ГУБОПиКа с ОМОНом заново выломают дверь и пространно намекнут, что тебе не место в стране.
«Как только Банцер приедет — всех взбодрит»
— Ты говоришь, что этап с Беларусью закрыт. Но при этом допускаешь ли мысль, что когда-нибудь сможешь вернуться?
— В моём плане это выглядит следующим образом: в ноябре 2024 года в президентской гонке побеждает Дональд Трамп. Как он и обещал, на следующий же день он останавливает войну в Украине. Потом в обозримом будущем Трамп сажает за стол переговоров Украину с Россией, соответственно, подписывается мирный договор — замораживается война. После этого наступает политическая амнистия в Беларуси, в России, может быть, тоже. Как всегда налаживаются отношения Александра Григорьевича с Европой — открываются все границы. И я, Банцер, прямым автобусным рейсом с вокзала Warszawa Zachodnia через «Кузницу» (сейчас этот пункт пропуска на польско-беларусской границе закрыт. — Прим. MOST) в числе первых пассажиров еду в Беларусь. Так что план простой — дожить до ноября 2024 года.
— Если всё идёт по плану и ты приезжаешь в Беларусь, то что сделаешь первым делом?
— Мне надо ремонт делать в квартире. А дальше продолжаем двигаться в той ситуации, которая есть. Я уже звонил некоторым людям из Беларуси, узнавал, какие новости в музыкальной индустрии. И попросил передать привет всем нашим великим деятелям искусства, которые развиваются в так называемых клубных и промоушен-сферах. Я сказал: «Как только Банцер приедет — всех взбодрит». А то всё классно у организаторов, которым власть разрешила вести концертную деятельность. Но я вернусь, имейте в виду.
Не забудь подписаться на MOST в Телеграм. Мы главное медиа беларусов в Польше.
