Беларусская фэнтези-фолк группа Irdorath впервые после отъезда из Беларуси выступит в Польше — 6 марта она даст концерт в варшавском VooDoo Club. Даже тем, кто не интересуется их творчеством, музыканты могли запомниться: они играли песню «Перемен» на волынках во время протестных маршей в 2020 году. Фронтмены Irdorath — супружеская пара Владимир и Надежда — рассказали MOST, как восстанавливали проект после двух лет в колонии, почему плакали на первом после освобождения концерте и как стали амбассадорами беларусской культуры в Европе.
Кто такие Irdorath
Владимир и Надежда в 2009 году начали играть на улицах, а в 2017-м стали первой беларусской группой, которая выступила на крупнейшем фестивале тяжёлой музыки Wacken Open Air.
Музыка Irdorath запоминается звучанием средневековых инструментов: волынки, колёсной лиры, лютни, ударных. А тексты песен погружают в мрачную сказку, основанную на беларусских легендах.
В 2021 году Владимира и Надежду арестовали и приговорили к двум годам колонии за участие в протестах. Они вышли на свободу в апреле 2023-го и через несколько месяцев покинули Беларусь.
Музыканты обосновались в Берлине и работают в студии, которую с нуля переоборудовали из бывшей кухни, — в первую очередь пришлось перекрасить красно-зелёный пол. Зато теперь они погрузились в творческую атмосферу: в том же здании находится ещё около 80 музыкальных студий.
Владимир и Надежда признаются, что, когда подходят к этому месту, забывают обо всех проблемах. Именно из своей студии музыканты вышли на связь с журналистом MOST — яркие и улыбчивые.
«Пальцы разучились играть»
— Как проходит ваша адаптация после тюрьмы? Как вы себя чувствуете?
Надежда: Сильно лучше. Последние девять месяцев мы просто вкалывали. Мы максимально фокусировались на создании музыкального проект: год назад у нас не было ни оборудования, ни людей, ни программы, ни перспективы, ни родины, ни флага. Ничего не было. Да и пальцы разучились играть.
Но мы девять месяцев усердно трудились и на данный момент уже отъездили летний фестивальный сезон: были на классных европейских фестивалях. И в том числе — это наша особая гордость — дважды выступили как специальные гости вместе с In Extremo (одна из самых успешных групп в стиле средневекового метала. — Прим. MOST).
Мы выпустили сингл Vaukalak, мы выпустили сборник Live in the woods, мы организовали первый тур и уже наполовину его отъездили. То есть мы делали настолько гигантскую работу, что нам просто некогда было думать о нашем состоянии. И мы сейчас оглядываемся назад и думаем: «Ничего себе! Мы и в лучшие-то наши годы столько не делали».
— Можно сказать, что творческая реализация помогала вам справиться с адаптацией?
Владимир: По сути, да, творческая реализация — это источник нашего ментального ресурса.
— Вы сказали, что пальцы разучились играть. Насколько сложно было восстановить навыки?
Надежда: Это было муторно. Долго. Месяцами. Берёшь метрономчик, гаммы (базовая последовательность нот для обучения музыке. — Прим. MOST) — и вперёд. Мы очень долго не могли сыграть собственные песни. Оказалось, что мы написали достаточно сложные партитуры (нотные записи всех инструментов и голосов в музыкальном произведении. — Прим. MOST). Повторить их с первого раза мы не смогли.
Владимир: Для меня проблемой было другое — вернуться на сцену и чувствовать себя там в своей тарелке. И это привыкание произошло не с первого концерта, не со второго. Нужен был год, чтобы поездить, поиграть. И вот на последних концертах я уже ощущал, что да — это моё место, это наши слова, наши песни.
«Чтобы записать альбом, нужна нормальная котлета денег»
— Надежда в тюрьме написала песню Zorami, которая вышла осенью 2023-го. Есть ещё песни, написанные в тюрьме?
Надежда: В тюрьме я написала целый альбом. И сейчас мы в процессе: распаковываем эти песни из моего мозгового архива. Три песни оттуда звучат в туре, и мы их привезём в Варшаву.
— Будет ли альбом с «тюремными» песнями?
Надежда: Чтобы записать альбом, нужна нормальная такая котлета денег. Но да, у нас в планах дописать эти песни, прокатиться с ними через летний фестивальный сезон, чтобы они устаканились, приняли свою форму.
После фестивального сезона, я думаю, мы погрузимся в работу над альбомом. До этого будет релиз максимум одной песни.
— Какой?
Владимир: Сейчас есть некоторое количество вариантов. Мы прокатимся с ними и потом будем решать.
Надежда: У нас разные мнения на этот счёт.
— Песни, которые вы написали в тюрьме, в том числе Zorami, стали каким-то тюремным фольклором?
Надежда: Мы максимально отграничиваем себя от повестки, чтобы не двинуться умом. И очень многих вещей мы просто не знаем. Но я могу сказать, что мне писали девочки: «Слышала песню Zorami в тюрьме».
А недавно я видела комментарий в YouTube, который перевернул мне мозг. Смысл его в том, что человек услышал Zorami на воле, потом попал в тюрьму, и она ему помогла пережить заключение. Вот это мне сломало мозг — что эта песня может пойти по второму кругу. Я надеялась, что до этого не дойдёт, наделась, что всё закончится раньше.
«Сказка в наших песнях стала как будто трёхслойной»
— Тюрьма как-то отразилась на вашем творчестве после освобождения?
Владимир: Отразилась. Но больше на старых песнях — на новом их прочтении. Когда я сидел в тюрьме я заново пересмотрел наш прошлый материал. И когда мы писали эти песни, мы как будто не знали, почему так написано, а сейчас кусочки этого пазла складываются, и песни становятся целостными.
Так было с песней Hto Ja, Vaukalak. Так было с песней Byu. Jost’. Budu, хотя стихи к ней написаны не нами, но она проросла гораздо глубже в душу.
Надежда: Какие-то вещи из-за тюрьмы не изменились, а выкристализовались. Когда мы только начинали, мы хотели создать классную мрачную сказку, благодаря которой взрослый человек может дать своему внутреннему ребёнку возможность выйти в такую мрачную кайфовую среду. Мы хотели отвлечь людей от серости, унылости, закомплексованности, запретов самовыражения, которые были тогда в Беларуси, когда человек со слегка яркими волосами считался фриком.
У нас ведь только песня Zorami — в лоб. Там ничего не завуалировано и всё понятно: как слышится, так и понимается. Остальные же наши песни основаны на мифах, на беларусских легендах. И теперь эта сказка ещё больше проявилась и стала как будто трёхслойной.
Первый слой — приятные мелодии. Грустные, весёлые, танцевальные. Это уровень развлечения. Второй слой — сама история. Это пласт культуры Беларуси. Здесь сама история, сама сказка.
Но если кто-то пойдёт глубже, то там будет третий слой — по большей части это поиск человечности в тех, кто называется «человеками». Поиск духовности в бездуховных. И получается так, что официально бездушные существа, такие как языческие божки и прибожки, могут быть гораздо человечнее, чем люди.
Мы как делали сказку, так её и делаем. Просто теперь поиск глубинного смысла, поиск духовности, души и человечности проходит красной нитью. И этот поиск видно, если смотреть, слышно, если слушать.
«Мы играем и плачем… Все плачут»
— Расскажите, каким был ваш первый концерт после освобождения?
Надежда: Самый лучший!
Владимир: Это было реально как в сказке. Нам предложили выступить в Азендорфе. Там были очень хорошие условия, но был один нюанс. Туда ехать на общественном транспорте три часа из Берлина и два с половиной часа из Бремена.
Надежда: Это была «середина нигде». Мы думали, что будем играть просто для себя. Мы были уверены, что никто не приедет. Но потом оказалось, что приехало очень много людей: мы собрали тот клуб. И все, кто приехал, были special-люди, какие-то невероятные люди, которые совершили какие-то безумные путешествия, конкретно чтобы быть с нами в наш первый концерт.
Владимир: По сути, это просто деревня с одной церковью и 15 домами. Вокруг поля. И всё. Ближайшая железнодорожная станция в пяти километрах. Но туда приехали даже люди из Молдовы. Потому что когда нас посадили, они себе сказали, что поедут на наш первый концерт, где бы он ни был.
Надежда: Были люди из Люксембурга, Германии, Нидерландов. Из Беларуси!
Владимир: Да, приехала девочка из Минска. Специально сделала визу, чтобы приехать к нам на концерт.
— Какие у вас были чувства во время этого выступления?
Надежда: Мы вышли на сцену, и первая песня, которую мы сыграли, был Vaukalak. Мы начали играть. И это было невероятно. Мы играем и плачем. Аудитория плачет. Звуковик плачет. Барабанщик плачет. Все плачут. А потом мы закончили играть — и всё. Ну типа… не надо ни слов, ничего.
А после концерта мы вышли фоткаться и провели со зрителями столько времени, сколько было нужно, чтобы каждый из них получил внимание. Они наши герои. Они нас так вдохновили. Это был потрясающий и очень счастливый концерт.
«Неожиданно для себя стали амбассадорами беларусской культуры в Западной Европе»
— Кто ваши слушатели сейчас? Беларусы? Немцы?
Надежда: На первом концерте мы спрашивали со сцены: кто здесь беларус, кто немец, кто из других стран. И всех было процентов по 30. И мы поняли, что у нас нет лимита по национальностям. Мы играем [просто] для людей.
Мы можем проанализировать по трём концертам, которые отыграли в этом туре — в Бельгии, Нидерландах и Франции. В основном там была смешанная европейская публика. Я могу сказать, что на каждом концерте было до пяти беларусов.
В Западной Европе люди на нас приходят, чтобы послушать, как звучит беларусский язык. И беларусы, которые приходят на наши концерты, говорят, что они в шоке от того, что видят целый зал людей из разных стран Европы, которые танцуют и отрываются под беларусскоязычные песни.
Мы неожиданно для себя стали амбассадорами беларусской культуры в Западной Европе.
— У вас в составе появился немец и канадец, я и видел, что немец неплохо говорит беларусские фразы. Как они реагируют на ваше творчество, беларусскую культуру?
Владимир: Мы рассказывали им про каждую песню. Они читали переводы. Потом мы каждую песню объясняли: с какими мыслями мы её писали, что туда вкладывали, что это значит, какие беларусские легенды легли в основу.
Была забавная ситуация на концерте. Мы обсуждали одну нашу новую песню и зашел немец-звукорежиссёр. Он немного понимал русский и всё пытался подключиться к разговору. И мы начали объяснять ему, кто такая лойма (болотный злой дух из беларусской мифологии. — Прим. MOST), о чём поётся в этой песне. И мы прямо видели, как у него расширяются глаза: «И вот это вы поёте? Это у вас такая мифология? Это же так красиво!»
Надежда: Это одна из новых песен, которую мы возим в туре, она будет в Варшаве. И там достаточно жёсткая история.
Владимир: Да, это такая мрачная-мрачная сказка, что братья Гримм отдыхают.
«Нас зовут по всей Польше»
— Выступление в Варшаве — это ваш первый концерт в Польше?
Надежда: Да.
— Будут ещё в будущем?
Владимир: Нас зовут по всей Польше, и нам хочется проехаться по всей Польше. Но каждый выезд должен быть хорошо спланирован. В нашем случае это недешёвое удовольствие.
Надежда: Irdorath дорогой сам по себе, и нам иногда дешевле не поехать, чем поехать.
Владимир: Если сравнивать с «нормальными» группами, у которых пять человек в составе, рюкзачок, гитара, педалборд и эффекты, то в нашем случае это целый грузовой бус и команда девять человек. А большая часть технической команды — это немцы, которые бесплатно не поедут.
Надежда: Мы изначально придумали большую форму, большую команду, большое шоу. И это наш в том числе бич. Потому что экономически это сложно вытягивать. В общем, это стоит денег, и мы с удовольствием будем приезжать, если нас будут приглашать люди, готовые оплатить нашу работу и наше шоу.
«Мы знаем, что наше творчество вдохновляет людей»
— Что вам даёт силы идти вперёд?
Надежда: Музыка. Любовь. Свобода. И если у тебя есть все эти три фактора, то и не ной — будь счастлив. За время нашего, скажем так, отпуска мы ещё больше осознали, что мы, блин, музыканты. А музыканты делают музыку. Это как дышать.
Владимир: Я бы сказал по-другому. Мы — артисты. От английского artists — люди искусства.
Надежда: Мы знаем, что наш продукт, наше творчество, наши концерты, наши видео вдохновляют людей. Дают им надежду, поддержку. И если это так, то мы будем заниматься этим.
Вы можете обсудить этот материал в нашем Telegram-канале. Если вы не в Беларуси, переходите и подписывайтесь.
