Служба безопасности Украины опубликовала запись, которую представила как разговор оккупанта с женой. Женщина на записи говорит: «Ты давай там, украинских баб насилуй и мне ниче не говори. Понятно? Главное — предохраняйся там».
О подтвержденных фактах насилия сообщают представители украинских властей. Уполномоченная Верховной Рады по правам человека Людмила Денисова подтвердила, что изнасилования носили массовый характер. Выступление для СМИ Денисовой цитирует Ukraine Media Centre Kyiv: «За прошедшие сутки на горячую линию Уполномоченного по правам человека за получением психологической помощи в результате изнасилования российскими военными обратились 53 человека и только трое из них дали разрешение на то, чтобы историю и детали преступления против них могли быть объявлены в СМИ».
Уполномоченная по правам человека также отметила, что многие жертвы обвиняют себя в случившемся, считают себя виновными в том, что не смогли защитить близких, имеют суицидальные настроения.
Она рассказала историю вышедшей из подвала 11-летней девочки, которую изнасиловал российский солдат, и аналогичные свидетельства мужчины среднего возраста в Киевской области.
Также Денисова подтвердила данные о «подвале для изнасилований», организованном россиянами в Буче и где находились 25 женщин в возрасте от 14 до 24 лет. Девять из 25 пострадавших беременных, в том числе 14-летняя девушка».
31 марта Денисова зафиксировала следующее сообщение: «В Мариуполе российские оккупанты несколько дней по очереди насиловали женщину на глазах у ее шестилетнего сына. Женщина скончалась от ран. Ее маленький сын — поседел».
Беларуская активистка Наста Базар, которая с начала войны помогает беженцам из Украины, инициировала сбор, чтобы помочь людям, пострадавшим от сексуального насилия. Наста выехала из Беларуси осенью 2020 года, больше года жила в Украине, теперь живет в Польше. По просьбе MOST она рассказала, почему на войне всегда будет сексуальное насилие и как помочь тем, кто от него пострадал.
«Ты не понимаешь, они нетранспортабельны»
Жертвы насилия обычно не приходят сами в больницы. Там оказываются те, кто настолько в плохом состоянии, что не может ходить. Про конкретные истории у меня мало фактов. Есть факт про Бучу — около 25 девушек от 14 до 24 лет.
Девять из них приехали уже беременные. Некоторым выбили зубы. Все в страшно тяжелом состоянии.
Когда я разговаривала с одной из представительниц министерства здравоохранения Украины, то предложила вывезти пострадавших девушек на лечение. Она ответила: «Ты не понимаешь, они нетранспортабельны, их сейчас невозможно вывезти». Второй момент — некоторые из них несовершеннолетние. Спрашиваю, можно ли получить разрешение у родителей. Отвечает: «Ты не понимаешь, их родители расстреляны». Этот факт мне подтвердили из нескольких источников.
Как проходит сбор денег
Мои коллежанки беларуски жили в Киеве с украинкой. Написали, что к ним пришел запрос на наборы Rape kit для сбора улик после сексуального насилия. Еще пришел запрос на экстренную контрацепцию не меньше 1000 штук только на Киевскую область. Я активно включилась, написала в Instagram, и понеслось дальше.
Сбор запустили 1 апреля на 10 тысяч евро, за пять дней собрали 30 тысяч, сейчас более 40 тысяч.
Со сбором работают мои коллежанки. Когда написала про ситуацию, пришло много сообщений, куда скидывать деньги. Я не могла и не хотела принимать на личную карту. Так что для меня был классный выход, что подключилась BYSOL, они предложили собирать деньги через них.
У них налаженная система, BYSOL уже поставляет медикаменты в Украину, знают, где что закупать. Что касается BYSOL, я знаю очень многих людей, которым организация помогла.
А есть люди, которые остались недовольны коммуникацией. Я точно благодарна BYSOL и точно знаю, что они сделали очень много. Нашей инициативой занимаются конкретные женщины, которых я знаю. В таких ситуациях вы или доверяете и присоединяетесь, или нет.
Для отчетности мы договорились показывать все, что ко мне попадет. Мы собрали больше денег, чем планировали первоначально. Поэтому есть средства на случай, если какие-то женщины будут выезжать на реабилитацию в другую страну, можно будет выделить точечно финансовую помощь для них.
К нашей инициативе присоединился и фонд MEDSOL, и Girls power Belarus и беларусские активистки-феминистки. Отдельно этой темой занялись беларусские активистки из Германии из разных организаций при поддержке беларусской диаспоры Razam и Народных посольств Беларуси. Они тоже собирают деньги и уже везут сто наборов Rape kit.
В чем нужна помощь
Самое главное — понять, что конкретно нужно и куда. Я выходила на украинских активисток и блогерок, общественные организации, которые работают с женщинами. На Rape kit точно есть запрос и мы стараемся их максимально достать и покупать. Пришла информация, что вроде еще из одного места можно получить бесплатно, но BYSOL готов собирать их сам.
Готовые наборы купить почти невозможно, в основном их делают специальные фирмы и поставляют только полиции. Еще нужны медикаменты, в том числе широкого спектра.
Вышли на министерство здравоохранения, работаем над тем, чтобы упростить процедуру сбора улик. Сейчас их могут собирать только судмедэксперты, чтобы они имели силу в суде. Коллежанки лоббируют на международном уровне, чтобы для международных расследований подходили и улики, собранные самими женщинами или при помощи волонтерок. Возможно, в Украине на время войны сделают послабление на этот пункт, чтобы все улики принимали.
Когда мы говорим про сбор жидкостей и Rape kit, то это нужно сделать в течение трех дней. А часто ситуации бывают, когда женщины освобождаются позже, чем через три дня после факта насилия. Возникает вопрос, есть ли смысл собирать все улики, которые не касаются жидкостей, но это, к примеру, могут быть волосы, частички кожи или что-то еще от насильника.
То же самое с контрацепцией. Есть таблетки, которые необходимо принять в течение 72 часов после незащищенного акта. В данных случаях часто прошло больше времени, тогда говорим не про экстренную контрацепцию, а про медикаментозный аборт.
Можно ли эвакуировать пострадавших
В ответ на инициативу беларуски в разных странах договорились о возможности привозить потерпевших к ним. Отозвалась в Италии, Германии, Австрии, Израиле. Это на уровне беларусок, которые лично ходили в клиники и договаривались о такой возможности. Пока прямых запросов нет на такую возможность.
Последнее, что я видела — подтверждено 50 ситуаций насилия только в Киеве. К сожалению, я понимаю, что это те случаи, когда женщины не могли сами прийти. Это те, кого привозили в больницы из Бучи и других мест. Если женщина в состоянии ходить, она обычно не говорит о насилии.
Но я считаю, что лучше быть готовыми и иметь много вариантов помощи, чем не быть готовыми, когда будут запросы.
Сейчас очень важно доносить, что много украинских организаций, готовых помогать. Чтобы люди, которые на территории Украины во время войны попали в ситуацию сексуального насилия, знали — есть женщины, которые ни в коем случае не осудят, не будут винить, все будет анонимно. Важно, чтобы женщины знали, что могут доверять и обращаться с запросами к инициативам.
Это очень чувствительная и тяжелая тема. Поэтому говорю, что здесь не будет доказательств. Многие журналисты и журналистки просили контакты пострадавших, у меня их нет. Я работаю через докторов и докторок, активистов. Контакт возможен только если женщина сама скажет, что хочет, чтобы ее историю узнал мир. Но если такого запроса от женщины не будет, я буду сохранять анонимность и конфиденциальность для ее безопасности и комфорта.
Могут ли быть жертвы не в Украине
Когда спрашивают, где эти женщины, я говорю, что среди нас. Мы об этом не знаем, потому что они об этом не говорят. Некоторые женщины не приняли помощь, они бояться ее принимать.
Пошли истории, что в Беларуси есть случаи насилия беларусок российскими солдатами. Понятно, что беларуски тем более никуда не обратятся. Это тоже проблема.
Основные чувства, которые испытывают женщины после насилия — стыд и вина. Я надеялась, что хотя бы вину они не будут чувствовать, ведь это война. Но на днях говорила с украинской активисткой, которая собрала команду и планирует делать шелтеры для потерпевших. Говорит, большинство женщин не обращается за помощью, потому что бояться, что их застыдят. Что говорить про беларусок, которые тем более не могут рассказать про насилие.
Не просите доказательства насилия
По статистике, не более 15% жертв сексуального насилия обращается за помощью в мирное время. К сожалению, во время войны многих женщин, девушек и особенно мальчиков после насилия убивают. Это подтвердили в Украине.
Подтвердили, что находили погибших людей, которых переехали танком. При осмотре было понятно, что они были повергнуты сексуальному насилию.
Боюсь, мы никогда не сможем узнать количество тех, кого настигла такая беда.
Еще одна важная цифра, которую важно иметь в виду, по американской статистике, максимум 2% от заявленных случаев является неправдой. Значит, 98% случаев является правдой. Так что если я слышу историю об изнасиловании, в первую очередь я верю женщине и не буду искать доказательств. Для чего здесь нужны доказательства? Чтобы понять, что солдаты российской армии совершают зверства? Так они совершают зверства, это и так известно. Мне важно не доказательства найти, а помочь женщине.
То же самое и про расследования. Я очень благодарна правозащитникам, которые работают так, чтобы эти факты можно было расследовать, но для меня важна женщина. И если женщина или те, кто ей помогает, обратятся, то моя задача — поддержать ее. Когда женщина будет готова заявить о факте и действовать дальше, пожалуйста, есть много тех, кто готов брать интервью и работать дальше и представлять их интересы, в том числе на международном уровне.
Почему жертвы насилия почти не говорят о произошедшем
Изнасилованной женщине непросто рассказать свою историю, потому что она хорошо понимает, какая реакция ее ждет. Я всегда предупреждаю женщин: будет виктимблейминг и комментарии типа «это фейк».
Точно такая же реакция была на аудиозапись девушки, которую изнасиловали российские солдаты в Беларуси. Когда прочитала в пятый или шестой раз, что нет доказательств, то просто представила, что чувствует женщина в этот момент. Если вам нужны доказательства и вы не верите, то и не верьте. Но не пишите об этом.
Если ее история правдива и женщина будет читать эти комментарии, то это очень болезненно, и каждый комментарий — это ретравматизация.
Среди жертв насилия — не только женщины
Взрослые мужчины подвергаются сексуальному насилию реже. Но изнасилования несовершеннолетних мальчиков — довольно распространённое явление. Чаще всего им настолько стыдно, что они практически об этом не рассказывают. Слышала, что в Буче мальчиков в основном убивали после насилия.
Почему на войне всегда будет насилие
Патриархат объективирует женщину. В этой системе женщина — предмет, а не личность. То, что мужчина должен защитить, о ком должен заботиться. Такой подход забирает у женщины субъектность, ее персону. Некоторые женщины, возможно, возразят, что не против опеки. Это их выбор.
Но если в обществе женщине заведомо дают такую роль, то ей можно распоряжаться как угодно. В том числе — изнасиловать.
Не бывает войн без сексуального насилия. Ведь это самые распространенные формы власти. Чтобы исключить войны, нужно исключить патриархат. Матриархат — еще одна крайность, которая не может быть альтернативой.
Единственное решение — гендерное равенство.
Я уверена, если бы мы достигли гендерного равенства, то не возникла бы ситуация, которая есть сейчас. Мы говорили об этом с моими коллежанками-феминистками из Беларуси все время. Если бы у нас не было такого уровня домашнего насилия, то не мог бы быть такой уровень насилия со стороны государства.
Постсоветский мир пронизан насилием, которое сопровождает человека в разных формах с самого его рождения. Детские травмы сохраняются. Когда у человека есть возможность достать это из себя, проще изнасиловать кого-то, чем пойти к психотерапевту и проработать свои травмы.
