До осени 2021 года Фёдор Сумкин жил и работал фельдшером на скорой помощи в Гродно, рассказывал в своём Instagram о медицине и не только. Писал о выборах 2020 года, а ещё иногда упоминал, например, что его машина старая и разваливается на ходу. Информация, уверен беларус, дошла куда нужно — как раз поэтому с октября 2021 года Фёдор живёт в Польше. Но продолжает работать в медицине. Издание «Зеркало» поговорило с ним о различиях между польской и беларусской системами здравоохранения.
«Мой „любимый“ вызов в Гродно — у человека понос. А ты не можешь не поехать»
Место работы в Польше Фёдор специально не выбирал: сначала вместе с семьёй искал жильё, а уже арендовав квартиру в Белостоке, занялся трудоустройством. В отличие от диплома врача, диплом среднего персонала в Польше не подтверждается. Но можно получить специальное разрешение от министра здравоохранения на работу в течение пяти лет.
— За это время человек должен сам что-то придумать. Если хочешь работать дальше — получай европейский диплом. Иначе твой беларусский станет просто подставкой для кофе, — объясняет фельдшер. — А пока это разрешение оформлялось, я устроился в частную скорую в Белостоке санитаром.
Здесь собеседник уточняет: в Польше есть два вида скорой помощи. Государственная занимается выездом к людям в экстренной ситуации: тяжёлый перелом, инфаркт, авария и так далее. Пострадавшим или оказывают помощь на месте, или везут в больницу. А всё остальное: перевозки, доставка тяжёлых больных — делает частная скорая. Проработав в белорусской скорой помощи девять лет, Фёдор уверенно заявляет: такое разделение очень полезно и пригодилось бы в нашей стране.
— Я общаюсь с коллегами — они до сих пор возят людей на диализ и процедуры. И вроде бы маленькое отличие, но очень разгружает сотрудников, — объясняет медик. — Вообще, чтобы в Польше приехала скорая, нужны серьезные основания. Ты звонишь, говоришь, что сломал руку — тебе советуют ближайшую больницу и маршрут автобуса. Потому что ты же сломал руку, а не ногу, правильно? Сядешь в автобус и приедешь. И большинство поляков уже знают об этом и сразу едут самостоятельно.
А вот в Беларуси, по словам Фёдора, люди привыкли: что бы ни случилось, нужно обращаться в скорую.
— Мой «любимый» вызов в Гродно был, когда у человека случился понос, и он позвонил нам, — вспоминает белорус. — Я ехал, чесал голову и думал: «Чем я тебе помогу вообще?» Достаточно же просто выпить угля. А человек вызвал скорую, чтобы приехали люди, посмотрели на этот понос и сказали выпить угля? К тому же у нас его нет в машине, так что ему все равно придется идти в аптеку самому.
— Но раньше в Беларуси такого не было. В 2003 году ребята говорили, что если было пять вызовов за дежурство — значит, дурная смена какая-то, переработали капитально. А в последние мои годы работы нормой стало 10−12 выездов. На подстанцию заезжаешь пополнить запасы препаратов и сходить в туалет. Полчаса на обед, а все остальное время ты катаешься. И если за эти 10−12 вызовов один или два раза были настоящими, когда приходилось поработать — это счастье. В основном, стандартный разнос таблеток. Бывало, бабушке скучно. Она вечером измерит себе давление, заволнуется, вызовет скорую. Мы приедем, сделаем укол. Ей спокойнее. А потом смотришь по компьютеру — она вызывает скорую каждый день. Мы называли это «спеть колыбельную». Но ничего не сделать, потому что ты не можешь не ехать на вызов.
![](https://mostmedia.io/wp-content/uploads/2022/11/sumkin4.jpg)
«Приёмное отделение здесь по степени драйва — та же скорая помощь»
Если говорить в целом о медицине, то в Польше она платная и покрывается страховкой. Даже экстренный вызов скорой или лечение после ДТП. У большинства работающих граждан есть государственная страховка — взносы в соответствующую организацию ZUS (Zakład Ubezpieczeń Społecznych — управление социального страхования) вносит работодатель. Но если такой страховки нет (например, человек не состоит в штате и не платил взносы), в случае чего его всё равно спасут. Но после этого выставят счет. И он, скорее всего, будет немаленьким. Многие поляки дополнительно к государственному страхованию предпочитают иметь полис в частной клинике, чтобы быстрее попасть к узкопрофильному специалисту.
Получив разрешение работать, беларус устроился в приёмное отделение больницы в Слупске фельдшером (по-польски должность Фёдора — ratownik). В Польше это отделение называется SOR (Szpitalny Oddział Ratunkowy, или отделение неотложной помощи). Здесь оказывают помощь всем, кто обращается в больницу.
— Его можно сравнить с нашим приёмным покоем, но это очень крутой и усовершенствованный приёмник. Если у нас просто быстренько смотрят пациента и определяют, домой или в отделение, то тут на самом в SOR можно сделать чуть ли не операцию, — рассказывает медик. — Например, человек приезжает с подозрением на аппендицит. У него возьмут все анализы. Когда приходят результаты и подтверждают возможность аппендицита, из отделения спускается хирург, видит, что есть воспаление аппендикса. Пациента везут в отделение и оперируют. Потом реабилитация — и до свидания.
Еще одно отличие: в Польше нет травмпункта, как у нас. Если человек сломал руку — надо ехать на SOR, болит в груди или в животе — сюда же. А там уже определят, куда дальше.
— Приёмное отделение здесь по степени драйва — та же скорая помощь. Только ты никуда не едешь, а к тебе привозят. Временами суеты даже больше. Все поляки, которые получают квалификацию ratownik говорят, что первым делом надо идти на SOR, потому что там «закалишься в бою» и через год-два можешь спокойно работать на скорой. И уже будешь чувствовать себя как рыба в воде, знать, как вести себя с пациентом в любой ситуации.
«Сейчас для скорых закупаются аппараты УЗИ. Сотрудники смогут сделать его прямо дома у пациента»
Фёдор отмечает, что в отличие от Беларуси, в Польше нет такого, чтобы в столице больницы были намного лучше региональных. Часто бывает наоборот. Например, в Лодзи госпиталь может быть оборудован новейшей техникой, потому что там главврач — хороший предприниматель, а в Варшаве техника может быть похуже и постарше.
— Каждая больница здесь — отдельный мир. Деньгами она распоряжается сама, а директор ещё и главный маркетолог, — рассказывает Федор. — Да, в Беларуси главврач тоже выигрывает тендеры, закупает для больницы аппаратуру. Только почему-то выигрывает тот тендер, который нужен, и для скорой помощи купят газель, а не мерседес. А тут директор чаще всего заинтересован в ее развитии. Но, конечно, многое зависит от региона, больницы, человека. Например, у нас в Слупске очень богатая скорая. Машины не старше трёх−четырёх лет. Потому что у директора фетиш: отъездила машина несколько лет, он продаёт старую, докладывает из бюджета и покупает новую. Все машины с электроносилками, на амортизаторах. Такие носилки стоят около 150 тысяч злотых (около 79 000 рублей. — Прим. ред.). Естественно, ребята о них заботятся. Здесь есть всё, чтобы сотрудникам было комфортно: новые машины, хорошая аппаратура. Сейчас вот для скорых закупаются аппараты УЗИ. Сотрудники проходят обучение на них, и потом, например, смогут сделать УЗИ прямо дома у пациента, если есть подозрение на внутреннее кровотечение. И это очень круто!
По поводу зарплат врачей и медперсонала Фёдор говорит так: если в Беларуси все работают на несколько ставок, чтобы выжить, то в Польше тоже работают много, но чтобы отложить.
— Даже средний медицинский персонал, фельдшер или медсестра, который работает чуть больше ставки, спокойно живет, оплачивает жильё, коммунальные, откладывает на отдых и не думает, как дотянуть до следующей зарплаты. Врачи вообще на карточку не смотрят, — уверяет медик. — А еще здесь можно поблагодарить доктора, и это не считается взяткой. Если пациент остался очень доволен его работой, после лечения (именно после) он может ему что-то принести. Разрешается благодарность пациента в виде кондитерских изделий, алкоголя, шоколада, кофе и подарков, не превышающих сумму в 100 злотых (около 52 рублей. — Прим. ред.). А в Беларуси, если тебе принесут три конфеты, можно натянуть сову на глобус и сказать, что это взятка.
![](https://mostmedia.io/wp-content/uploads/2022/11/sumkin1.jpg)
«Главврач больницы здоровается с людьми за руку, берет дежурства»
Рассказывая об условиях работы, Фёдор отмечает: в целом в Польше, как и везде, есть проблемы с кадрами в здравоохранении. Но нехватка медработников не такая, как в Беларуси. И на это, по его мнению, есть ряд причин.
— Здесь соблюдаются твои права, и не важно, санитар ты или врач-реаниматолог. Не везде побывал, но из того, что видел в Польше, есть большая разница, — объясняет белорус. — Не знаю, как в других больницах, но у нас ни разу никто не говорил, что мы «олухи праздные», мало работаем и вообще нужно брать побольше смен и поменьше денег. Большой контраст с пятиминутками на родине, когда ты выходил и долго сомневался, человек ты или нет. Потому что была советская атмосфера насилия и х****шения (унижения. — Прим. ред.) сотрудников, когда тебе прямым текстом говорят: «Бл**ь, вы что, ненормальные? Не могли сделать вот это и то?» Никогда не хвалили. Только если была написанная благодарность пациента, зачитают и забудут. Я сам помню, как на одного врача бабушка написала благодарность на четыре листа, «такой доктор молодчина, так меня полечил, спать не могла, а он помог, дайте ему премию». А начмед посмотрела карту — вызов был из-за давления, а медик уколол димедрол, который по протоколу не положен. И человека лишили премии за то, что он помог.
Фёдора поразило и начальство. По его словам, контраст с Беларусью очень заметный.
— Вот я помню своего главврача в Гродно, других глав больниц — это люди, перед которыми все должны шапки снимать, потому что они начальники. А если кто-то не снял шапку — на него можно разгневаться и показать, что ты тут главный и у тебя есть бейджик, — с иронией рассказывает собеседник.
— А здесь главврач больницы здоровается с людьми за руку, берёт дежурства у нас на SOR. Подходит в коридоре: «О, Фёдор, как у вас дела, все в порядке?» Первое время у меня была небольшая неразбериха с бухгалтерией. И я отвечаю, что все прекрасно, только вот небольшой нюанс с бумагами. Он послушал, прошёл день — приходит ко мне и говорит: «Я сходил в бухгалтерию, они все исправят. Как решится, ты мне скажи, хорошо?» Я прифигел немного: мужик, ты тут главврач, и сходил за меня, обычного фельдшера, спросил? Он в ответ: «Ну да». И всё решилось. Или я как-то пошел в столовую, подошла моя очередь, понимаю, что забыл карточку. Уже собираюсь уходить, а тут главврач, который стоял передо мной, спрашивает: «Ты карточку забыл, да?» И платит за мой обед. Я благодарю, говорю, что переведу деньги, а мне в ответ: «Успокойся, это мелочи. Сегодня я тебя угостил, завтра ты кого-то угостишь». И мы пообедали вместе. С главврачом! Я сижу и у меня волосы на голове шевелятся. А потом я думаю: подожди, Федос, а чего ты вообще таким вещам удивляешься? Это же по идее нормально.
«Болит три недели, но человек едет в больницу, когда совсем плохо»
Рассказывая о повседневной работе, Фёдор отмечает, что все самое жуткое — отрезанные руки на производстве, жёсткие ДТП, когда людей привозят по частям — со временем становится рутинной работой.
— У всех одинаково болит, просто у кого-то больше, у кого-то меньше, — говорит он. — Сейчас вот начался сезон гололеда, и за моё прошлое дежурство мы пять раз вправляли кости. Сейчас вообще пойдет фарш из людей, которые будут биться, падать, разбиваться на машинах. В остальном самые частые случаи — пожилые, у которых одышка, сердце. Всегда найдутся люди, у которых заболит живот, заколет сердце, и все это будет в три часа ночи. Люди ведь везде одинаковые: терпят, а когда в три ночи понимают, что само не пройдет, едут лечиться.
Такие случаи у нас считаются самыми абсурдными: болит три недели, и ночью человеку становится настолько невыносимо, что он едет в больницу. Люди не ходят к терапевту, тянут, а когда уже совсем запущено, удивляются, почему в один момент мы не можем их вылечить. А случаи вроде лампочек во рту… Вообще 70% травм начинаются со слов «смотри, как я умею», а остальные 30% — после «ерунда, смотри как надо». Таких залётных ребят хватает. Есть работяги, которые отрезают себе пальцы или руки. И это не те, кто в первый раз в руки взял болгарку. Они всю жизнь проработали на этих станках, и вот «это же ерунда отрезать, одной рукой подержу» заканчивается отрезанными тремя пальцами. Всё по людской невнимательности.
Еще из того, что впечатлило Фёдора в Польше — другое отношение пациентов.
— В Беларуси то, что ты обслуживающий персонал, чувствуется остро. Все считают, что ты им должен, раз давал клятву гиппопотаму, домкрату или ещё кому-то. В Польше я такого не увидел, если не брать асоциальный слой населения — эти люди везде часто хамоватые. Но бывает, что бездомные ведут себя поприятнее, чем другие люди. И в целом здесь чаще видишь в глазах пациентов просьбу о помощи. Ты делаешь людям хорошо, и они уходят домой счастливыми. А не «бл**ь, а ну-ка делай, я на тебя налоги плачу».
Впрочем, какой бы рутиной ни становились травмы и отрезанные руки, к смертям пациентов до конца привыкнуть невозможно. Фёдор делится: самое мрачное после констатации смерти — телефон, который звонит из пакета с вещами.
— Его абонент больше никогда не снимет трубку. Не скажет «люблю» или «прости». А на том конце ждут, что человек ответит и скажет: «Я в порядке, принесите мне сладкого в больничку». Самое жуткое — это переписывать вещи. Ты залезаешь туда, где не должен быть. Вот фотка в кошельке. Вот счастливая монетка. Успел ли человек съесть свой любимый сыр? Купил ли ту цепочку, про которую мечтал? Или откладывал на завтра?
![](https://mostmedia.io/wp-content/uploads/2022/11/sumkin2.jpg)
«На Западе специалистов из Беларуси очень ценят»
Фёдор уточняет, что может показаться, что он превозносит польскую медицину и критикует беларусскую, но «как ни крути, все равняются на Запад».
— И хоть поляки едут в Германию, а немцы — в США, для меня польская медицина — это та медицина, о которой мечтают студенты, пока учатся. Я всем сердцем люблю эту сферу и свою профессию, и сейчас я работаю именно там, где и хотел. Здесь есть возможность развития: во время работы можно пойти учиться и получить степень. У нас медсестры с высшим образованием, некоторые защитили докторскую. Тебя не оскорбляют, твои предложения слушают. Никто не скажет сидеть и не высовываться, — уверен он. — При этом, несмотря на большое количество плюсов в Польше, хорошее в Беларуси всё же есть. Например, человека с травмой у нас принимают быстрее, никто не заставит ждать 4−7 часов в приёмном отделении. Ещё в Беларуси терапевты ходят на дом (хотя это плюс скорее для пациентов), в Польше о таком речи не идет. То есть врача вызвать можно, но, по словам Федора, за те же деньги можно на такси бизнес-класса поехать в больницу, причем таксист с вами подождет и поедет назад.
Ну и самый основной ресурс Беларуси — люди. Ещё работая там, ты начинаешь думать: «Какого хрена люди работают целыми днями на износ, почти за бесплатно?» Их целыми днями х****сят, препятствуют развитию в профессиональном плане, а они дальше ходят на работу, делают ее хорошо и с любовью. Вот это прям чудо. И здесь, на Западе, специалистов из Беларуси очень ценят. Знают, что врач из Беларуси не будет лениться, что он умеет из жвачки и лопатки смастерить что угодно.
Несмотря на плюсы работы в Польше, от идеи возвращения в Беларусь Фёдор не отказывается. Но точно не в ближайшем будущем.
— Думаю, это будет целесообразным, когда я смогу своей стране дать новый опыт, новое дыхание. Все ребята, которые уехали и продолжают работать в медицине за границей, впитывают в себя то новое, что им не давали дома. Я не вижу среди своих соотечественников тех, кто просто сидит на ж*** ровно, радуясь одноразовым перчаткам. Все мои знакомые буквально набросились на медицину с огромным голодом: они учатся, совершенствуются, ездят на конференции, лекции. И меня такая гордость берет за это. И я сам стараюсь пользоваться тем, где мне посчастливилось быть, не прошляпить все эти возможности. И верю, что настанет момент, когда мы возьмем старый и новый опыт, отсеем все го***ще, соберем сливки и на этом выстроим что-то хорошее в Новой Беларуси. Понятно, что не сейчас, но это точно будет, — уверен Фёдор.