Недавно Следственный комитет Беларуси рассказал об уголовном деле «Беларусов зарубежья», по которому проходят 104 человека, принимавших участие в праздновании Дня Воли за рубежом. Этот список продолжают пополнять. СК получил информацию о недвижимости, принадлежащей этим людям в Беларуси, и по их адресам начались рейды. У многих дома и квартиры уже описаны или арестованы. Беларусы, к которым приходили силовики, рассказали MOST о судьбе имущества в Беларуси.
«К такому исходу мы были готовы»
Ольга (имя изменено) живёт с мужем в Польше около трёх лет. В Беларуси у семьи осталась квартира, собственником которой является Ольга. Ранее никого из супругов не задерживали, но недавно в их квартиру пришли с обыском в рамках уголовного дела. Женщина говорит, что искали её супруга, который там прописан.
— Думаю, это связано с тем, что мы ходили на День воли. Но вообще информации крайне мало. О том, что говорили и спрашивали [сотрудники органов], не знаю. В квартире сейчас живёт наша знакомая, рассказывать о чём-то она боится. Знаю лишь, что был обыск с понятыми. К такому исходу событий мы были готовы. Жалко только родителей: думаю, им будут звонить в поисках сына. Они очень остро реагируют на происходящее, просят никуда не ходить. Но на фоне войны мы осознали, что имущество — не главное.
«Гэтая маёмасць не мае да мяне аніякага дачынення»
В Беларуси у родственников Юлии Сливко есть два дома. Один из них был в полной собственности её покойной мамы, а во втором доме маме Юлии принадлежала доля, которая перешла ей по наследству. В 2020 году, после смерти мамы, Юлия должна была вступить в наследство, но из-за переезда не смогла этого сделать, и недвижимость перешла в собственность её родных. Недавно туда пришли силовики и, по словам Юлии, наложили арест на имущество.
— У гэтых дамах я не прапісаная. Гэтая маёмасць не мае да мяне аніякага дачынення. Раней я была прапісаная ў інтэрнаце ад працы. Пакой у гэтым інтэрнаце з часам перайшоў мне ў пажыццёвую арэнду, але пасля таго, як я з’ехала, яго забралі праз суд, маўляў, за няўплату. Хаця я плаціла.
С родными Юлия не поддерживает связь. Говорит, что прервала с ними все контакты — заблокировала в социальных сетях и мессенджерах — из-за того, что к родственникам часто приходили с расспросами о том, где она находится и когда вернётся в Беларусь. О том, что на имущество наложили арест, женщина узнала от знакомого, который по сей день работает в правоохранительных органах.
— Я дакладна не ведаю, што там адбывалася. Мне напісаў знаёмы, які працуе ў праваахоўных органах. Ён папярэдзіў, што да мяне выязджалі, што арыштавалі маёмасць і што на мяне завялі яшчэ адну крымінальную справу. Ён таксама дадаў, што зараз узяліся за тых, хто [у якасці кандыдатаў] удзельнічае ў выбарах у Каардынацыйную раду. А так як я кандыдатка спісу «Еўрапейскі выбар», які адным з першых прызналі экстрэмісцкім фарміраваннем, думаю, што [такая ўвага] менавіта з-за гэтага.
«Як дом, пабудаваны маімі продкамі дзесяцігоддзі таму, мог стаць даходам ад злачыннай дзейнасці?»
Елена (имя изменено) не живёт в Беларуси больше года. Оттуда женщина эвакуировалась после того, как на неё завели уголовное дело и присудили так называемую «домашнюю химию». Из имущества у беларуски осталась маленькая доля в доме, который из поколения в поколение переходил членам её рода. Недавно туда пришли силовики и, по словам Елены, провели обыск и наложили арест на весь дом.
— Гэты дом пабудавалі яшчэ мае прадзеды. У гэтага дома некалькі ўладальнікаў, у тым ліку і я: шмат гадоў таму бацькі падарылі мне маленькую долю. Вобшук быў для мяне нечаканасцю: я не ведала, што з’яўляюся фігуранткай нейкай крымінальнай справы, і не думала, што да мяне могуць узнікнуць нейкія пытанні. У выніку атрымалася так, што з вобшукам прыйшлі ў той час, калі ў доме знаходзіўся старонні чалавек. Яму прад’явілі пастанову, у якой было напісана, што ў дачыненні да мяне па 361-м артыкуле крымінальнага кодэкса ўзбуджаная крымінальная справа. І, маўляў, каб кампенсаваць урон, які я нанесла дзяржаве — не ведаю чым, — яны мусяць накласці арышт на ўсю маёмасць, нягледзячы на тое, што мне належыць толькі маленькая яе частка. Яшчэ там было пазначана, нібы гэты дом — даход ад злачыннай дзейнасці. І тут мне ўвогуле не зразумела, як дом, пабудаваны маімі продкамі дзесяцігоддзі таму, мог стаць даходам ад злачыннай дзейнасці.
Елена не знает, как события будут развиваться дальше, и что будет с людьми, которые прописаны в этом доме и живут там. Женщина предполагает, что часть дома, которая принадлежит ей, может быть продана для компенсации того ущерба, который она якобы нанесла государству посещениями мероприятий за границей.
— Усё выглядае так, каб запалохаць беларусаў, якія знаходзяцца за мяжой, каб яны не выходзілі на акцыі і не падтрымлівалі палітвязняў. Маўляў, вось глядзіце: у вас будуць адбіраць маёмасць, будуць праследаваць вашых родных. Пакуль прадпрымаць у Беларусі мы нічога не будзем, бо наймаць там адваката ці спрабаваць потым выкупіць у сябе ж сваё жытло — бессэнсоўна. Няхай гэты дом будзе косткай, якую я кідаю рэжыму, каб праз час усе гэтыя рэпрэсіі пабачылі людзі ва ўсім свеце.
Не забудь подписаться на MOST в Телеграм. Мы главное медиа беларусов в Польше.
