Жизненный путь Лорана Аринича мог бы стать историей успеха, а сам мужчина — миллионером. Ещё в советские годы он возглавил «Пинскдрев», а затем стал одним из ключевых акционеров предприятия. Однако сейчас 88-летний мужчина живёт в Белостоке, в съёмной квартире, за счёт родственников и социальных пособий. И не может вернуться в Беларусь из-за уголовного дела, заведённого 14 лет назад после взрыва на предприятии.
Лоран Степанович изложил MOST свою версию трагедии 2010 года. А ещё рассказал о жизни после побега из Беларуси — о пребывании в итальянской тюрьме, приезде беларусского следователя в Белосток, инсульте и о том, как польские родственники воровали у него деньги.
«Руководство завода могло меня посылать на три буквы»
Взрыв на «Пинскдреве» произошёл 25 октября 2010 года. Он унёс жизни 14 человек. Трагедия случилась на заводе «Писнкдрев-ДСП» — совместном предприятии, созданном в 2004 году. Одним из учредителей стал «Пинскдрев», вторым — кипрская компания «Далия Трейдинг КО Лимитед», которой руководил беларус Александр Якубеня. Стороны владели компанией на паритетной основе. Директором производства назначили, по словам Аринича, друга Якубени Леонида Логвина, а главным инженером — Игоря Логвина.
Лоран Аринич несколько раз подчёркивает, что не имел отношения к «Писнкдрев-ДСП» — это было юридически и административно независимое предприятие, которое арендовало у «Пинскдрева» помещения. Бывший гендиректор вспоминает, что даже созданную им службу охраны труда и техники безопасности не пускали на этот завод — не было подписано договора. Служба не получала и актов проверок, которые проводило МЧС, — все бумаги оставались у руководства «Пинскдрев-ДСП».
— Вообще, руководство этого завода могло меня чуть ли не посылать на три буквы, что, кстати, директор Логвин и делал, когда был поддатый, — подчёркивает Аринич.
О том, что на «Писнкдрев-ДСП» были проблемы с безопасностью, говорит отчёт комиссии, которая вела расследование взрыва. К примеру, за три месяца до трагедии Леониду Логвину пинские МЧСники вручили предписания к выполнению 95 противопожарных мероприятий. Известно, что на этом производстве нередко случались пожары.
Лоран Аринич уверяет, что руководство завода после всех проверок отделывалось мелкими штрафами.
«Закрыл он кран баллона с газом или нет — это большой вопрос»
Площадь завода «Писнкдрев-ДСП» составляла 5760 квадратных метров. Большую её часть занимал цех по производству ДСП, а для изготовления пеллет — древесных гранул, которые используются как топливо, — было отведено помещение, огороженное металлической стенкой, в котором находилось две производственных линии.
Официальная версия следствия говорит о том, что трагедия случилась на второй линии по производству пеллет — произошёл так называемый пылевой взрыв из-за высокой концентрации древесной пыли в воздухе.
Но Лоран Аринич считает, что всё началось с первой линии по производству пеллет, а главная причина ЧП — взрыв газа.
— Как потом выяснилось, конвейер в цеху ДСП периодически рвался, — объясняет бывший гендиректор. — И кто-то из работников додумался туда затащить сварочный аппарат, а также газовые и кислородные баллоны, чтобы, если случится поломка, сразу её устранить. Это было сделано в нарушение всех правил их хранения.
Этот импровизированный газосварочный пост, спрятанный за контейнером, и сыграл главную роль в трагедии. Но началось всё с того, что в тот день производился ремонт второй линии пеллет, а также генеральная уборка. Когда пришло время обеда, сварщик ушёл вместе со всеми.
— А закрыл он кран баллона с газом или нет — это большой вопрос, — предполагает Аринич.
Дальше, по версии Лорана Степановича, из открытого баллона сварочного аппарата газ начал распространяться по помещению. Пришедший с обеда работник включил вторую линию, хотя её ремонт был не закончен, произошло искрение, воспламенился газ, оператор «погиб мгновенно, обгорел как головешка».
Однако сам взрыв произошёл на первой линии пеллет, утверждает Аринич. На это указывают сгоревшие пылевые мешки, в то время как на второй линии они остались целыми. После этого сдетонировали баллоны на импровизированном газосварочном посту, поднялась древесная пыль со всех конструкций, и произошёл мощнейший взрыв, который разрушил весь завод.
«Он хотел сделать предупреждение: отдайте мне ползавода, иначе будет плохо»
Бывший гендиректор настаивает, что первый взрыв произошёл именно на первой линии пеллет, которую в своё время приобрёл Якубеня. И вот почему, по его словам, это важно.
— «Пинскдрев-ДСП» стал убыточным, — рассказывает он. — Стоимость ДСП-плиты упала со 175 долларов за кубометр до 75 долларов. А в последние три года перед взрывом этот завод не начислял дивиденды — ни нам, ни кипрской компании. Поэтому Якубеня предложил нам отдать ему наши 50% завода, раз нет выплат. Мы, естественно, отказали.
После этого разговора Якубеня пару лет не появлялся на своём заводе. Но за три дня до взрыва он вошёл в кабинет к Ариничу. Лоран Степанович говорит, что каких-то разговоров по существу не было, а на его предложение пойти осмотреть завод Якубеня ответил, что «он с партнёрами уже там побывал».
Бывший гендиректор строит предположение, что соучредитель «Пинскдрев-ДСП» мог «подсунуть какую-то штуку» в свою первую линию, чтобы вывести её из строя. При этом на производстве он побывал во время обеда, когда работников не было в цеху.
— Он, конечно же, не хотел взрыва всего завода, — продолжает Аринич. — Он хотел сделать такое предупреждение: мол, отдайте мне эти ползавода, иначе будет плохо. Он же не знал, что технический персонал установил в цеху ДСП газосварочный пост с баллонами с газом и кислородом.
Лучшие предприятия поотбирало Управление делами Лукашенко
Обвинения по факту взрыва предъявили четверым: Леониду Логвину, Игорю Логвину, главному инженеру «Пинскдрева» Владимиру Шестакову и Лорану Ариничу.
Руководство «Пинскдрев-ДСП» признаю свою вину. Леонид Логвин получил четыре года «домашней химии» за халатность, Игорь Логвин — три года колонии-поселения за нарушение правил пожарной безопасности. Шестаков вину не признал и по аналогичному обвинению был осуждён на четыре года колонии-поселения.
Лоран Степанович считает, что руководство Беларуси воспользовалось трагедией, чтобы прибрать к рукам «Пинскдрев» — самое успешное предприятие в отрасли, да ещё и частное.
— Все же лучшие предприятия к тому времени поотбирало Управление делами президента, — говорит он. — А учитывая, что я имел большой авторитет, в наглую забрать у акционеров «Пинскдрев» они не могли, это было бы неэтично. Была бы большая огласка, как в Беларуси среди бизнесменов, так в европейском сообществе. Поэтому надо было посадить и заставить отдать предприятие взамен на свободу.
«Государственные предприятия из бюджета тянули денежку только так»
Лорана Аринича перевели на убыточное и самое маленькое в отрасли производственно-деревообрабатывающее объединение «Пинскдрев» в 1983 году — с успешной Гродненской мебельной фабрики, где тот был директором. Уже к концу того года «Пинскдрев» показал прибыль, первую за восемь лет.
В 1992 году предприятие стало частным — 98% процентов работников приобрели доли. А в 2000-м «Пинскдрев» преобразовался в закрытое акционерное общество. Приватизация привела к тому, что банки, в том числе европейские, охотно давали кредиты на развитие.
По словам бывшего гендиректора, к 2011 году «Пинскдрев» увеличил объёмы производства в 30 раз по сравнению с уровнем 1983 года и открыл более 30 новых направлений деятельности. Производство на 80% было переоснащено современным импортным оборудованием. Появилось более 3 тыс. новых рабочих мест.
— Всё же частный бизнес и государственный отличаются во многом, — уверен Аринич. — Частник не может работать с убытками. Это уже не частник — это провал. А государство может. Государственные предприятия из бюджета тянули денежку только так.
Чуть больше чем через два месяца после трагедии — 3 января 2011 года — Лукашенко подписал указ, согласно которому «Пинскдрев» стал принадлежать концерну «Беллесбумпром», подчиняющемуся Управделами.
«Тебе надо срочно исчезнуть, ты не переживёшь тюрьмы»
Обвинение в халатности Лорану Ариничу предъявили только 24 февраля 2011 года. Мужчина вспоминает, что через несколько дней после этого взял портфель с документами и отправился в Минск, чтобы поговорить с влиятельными знакомыми и разобраться в ситуации.
— Я встретился с дочерью, мы поужинали, и она заявляет: «Всё, папа, одевайся, мы едем в Москву. Тебя посадят, мне рассказали об этом ребята-кагэбисты. Тебе надо срочно исчезнуть, ты не переживёшь тюрьмы, — вспоминает судьбоносный разговор Лоран Степанович.
Мужчина сел в машину дочери, и они отправились в российскую столицу. Оттуда Аринич, находясь в предынфарктном состоянии (с 2008 года он пользовался кардиостимулятором), уехал в кардиологический центр в Ригу, затем в Друскининкай.
Со временем бывший гендиректор обосновался в Варшаве, его приютил знакомый племянника — в комнате без дверей за 200 долларов в месяц. Через некоторое время стоимость проживания поднялась до 500 долларов, и Аринич переехал в польский Радом, где, как оказалось, проживал его дальний родственник.
Через какое-то время мужчина стал замечать, что у него пропадают деньги, которые ему привозила дочь: сначала из кармана пиджака исчезали по несколько сотен долларов. А в один из дней бывший гендиректор недосчитался 5100 долларов в заначке. Подозрения пали на родственника.
— У тебя совесть есть? — спросил Аринич у него.
— Ты ничего не докажешь: я поляк, ты беларус. Кому полиция поверит? Мне! Ты в моём доме, а не я в твоём.
После этого случая Лоран Степанович переехал в Белосток. Две недели снимал комнату в хостеле, после чего переехал на съёмную квартиру, где прожил с 2013 по 2018 год. Сейчас мужчина живёт в другой съёмной квартире.
«Акции забрали — сначала у меня, а потом и у родственников»
Бывший гендиректор, по его словам, живёт за счёт польской социальной помощи — чуть меньше 2 тыс. злотых, — которая уходит на оплату жилья и покупку лекарств. Также ему помогают троюродный племянник Николай и молодая семья, которая у того работает. Кроме того, деньги привозят дочери и друзья, когда приезжают в гости.
Радует Лорана Степановича и простое внимание. Например, он с гордостью отмечает, что ему до сих пор приходят поздравления с днём рождения и праздниками от коллектива Гродненской мебельной фабрики, где он работал директором до 1983 года.
— Оттуда мне на 80-летие прислали большую открытку, и человек 20 работников под ней подписались. Значит, я был нормальным руководителем, раз помнят, — считает мужчина.
Беларусское имущества Аринича находится под арестом: дом, дача и двухкомнатная квартира, которую он купил внуку. Не осталось во владении и акций «Пинскдрева».
В своё время он приобрёл 32% акций предприятия, но в 2000-х почти всё раздал родственникам: жене, трём дочерям, двум внучкам и внуку. На момент трагедии у мужчины было лишь 3,75% акций «Пинскдрева».
— Но и их забрали. Сначала у меня отобрали, потом вошли во вкус — и у родственников отобрали. Это делали в конце 2014-го и в 2015-м. Суд решил, что я приобрёл долю незаконно, потому что в сделке не участвовали представители рынка ценных бумаг. Но они и не должны были участвовать.
Ещё одной причиной, по которой суд решил отобрать доли, стало то, что документы практически всем акционерам подписывал не сам Аринич, а его заместительница по экономике и финансам Зинаида Березина.
— Она и обязана была подписывать, — возмущается мужчина. — На неё каждый год оформлялись генеральные доверенности. Она работала с финансовыми структурами Беларуси, СНГ и Европы. Подписывала документы, в том числе и с Европейским банком реконструкции и развития.
«В итальянской тюрьме я был человеком»
Находясь в Польше, Лоран Степанович вёл переписку со следствием, пытаясь доказать свою невиновность. Из Минска отвечали, что нужно провести следственные действия, а для этого бывший гендиректор должен приехать на родину.
— Я ответил им, что я не могу приехать по состоянию здоровья. Я также написал открыто, что не доверяю им, — подчёркивает мужчина.
Аринича дважды пытались задержать по линии Интерпола. Первый раз это случилось в 2012 году в Польше — бывший гендиректор провёл несколько дней в следственном изоляторе, после чего у него случился инсульт. Он потерял зрение на одном глазу, слух, была парализована левая половина тела.
— Но понемногу начал заставлять себя через силу ходить и оклемался, а в течении месяца начал говорить, — вспоминает он.
Второй тюремный опыт случился во время поездки с дочерью и женой в Италию в 2013 году. Тогда полиция пришла прямо в отель, где остановилась семья. Как оказалось, перед отъездом из Беларуси дочь проговорилась знакомому кагэбэшнику, что собирается взять в поездку отца, и тот донёс «куда надо».
Итальянские полицейские предложили 77-летнему мужчине подождать решения о выдаче у себя в номере, но он уверяет, что захотел побывать в итальянской тюрьме.
— В итальянской тюрьме я был человеком, — вспоминает бывший гендиректор. — Меня первого сажали за стол, первым подавали еду — из-за моего возраста. Ко мне там такое уважительное отношение было, хотя там и убийцы сидели. Но в основном жулики. И каких там только национальностей не было: и чернокожие, и китайцы, и молдаване, и голландцы.
Аринич вспоминает, что на прогулках можно было играть в футбол, качаться, играть в шахматы, а в каждой камере была кухня. К тому же еду арестантам привозили из ближайшего ресторана, и она была «высшего качества».
Оба раза — и в Польше, и в Италии — мужчину отказались выдавать Беларуси.
«Следователь говорит мне: «Напишите заявление о помиловании»
В 2016 году Следственный комитет сообщил Ариничу, что розыск в отношении него прекращён, а мера пресечения изменена с заключения под стражу на домашний арест.
«Вы можете беспрепятственно вернуться в Республику Беларусь… после проведения по уголовному делу с Вашим участием всех необходимых процессуальных действий президент примет решение», — было сказано в документе.
Бывший гендиректор решил отказаться от такого щедрого предложения. Тогда ему предложили провести допрос прямо в Белостоке. Для этого в Польшу откомандировали старшего следователя по особо важным делам Александра Новикова.
— Меня пригласили в прокуратуру Белостока, зачитали мне вопросы в присутствии Новикова, — рассказывает Аринич. — Я на всё ответил. Новиков просидел все эти полтора-два часа, абсолютно не вмешиваясь. Когда допрос закончился, он говорит мне: «Напишите заявление о помиловании».
Следователь получил отказ. Лоран Степанович говорит, что не считает себя виновным, а прошение о помиловании означало бы признание вины. После этого с бывшим гендиректором больше никто не связывался.
Но мужчина не теряет надежды вернуться в Беларусь. В общем случае срок давности, после которого лицо освобождается от уголовной ответственности за особо тяжкие преступления, составляет 15 лет.
— Но пока я не буду убеждён, что обвинение действительно снято, я не поеду в Беларусь, — подчёркивает Аринич. — Будет видно, может быть, я к тому времени вернусь на родину в гробу.
Последняя попытка
Старость Лорана Степановича проходит в непростых условиях — вдали от родины, без заработанных на посту гендиректора денег. Но он вспоминает, что ещё трагичнее начиналась его жизнь — об этом напоминает статуэтка, которую мужчине вручил белостокский Музей памяти Сибири.
Его деда в 1929 году сослали в Архангельскую губернию за то, что тот, когда крестьян сгоняли в колхоз, сказал: «За польскім часам селяніну лепей жылося». Через полгода «заготавливать лес для страны» поехала и бабушка — с восемью детьми, среди которых была и мать Лорана Степановича.
Лоран родился в 1936 году. С семи лет работал: пас телят, потом быков, которых использовали как рабочий скот, заготавливал чурки для печек-газогенераторов, на которых ездили грузовики.
— Мы в этой тайге и голодали, и «умирали», и отключались. Я помню, что один раз потерял сознание, был в коме несколько дней и пришёл в себя от запаха хлеба: мать привезла из Москвы, когда возвращалась из свердловского госпиталя, где лежал раненный на фронте отец. Видимо, там ей дали какое-то разрешение, и она смогла взять в Москве хлеб, — вспоминает мужчина.
НКВД БССР выдал разрешение на возвращение семьи в Беларусь лишь в 1950 году. Из 10 человек, которых 20 годами ранее сослали в Сибирь, вернулась лишь трое: мать Лорана и её сестра, а также брат, который родился в «теплушке» по пути в ссылку.
Недавно бывший гендиректор предпринял ещё одну попытку достучатся до правосудия — написал черновик письма в президиум Всебеларусского народного собрания и предложил четырём своим бывшим сотрудникам, которые уже на пенсии, собрать подписи под этим письмом.
— Все ответили «нет». Сказали мне, что не время, возможно, в следующем году. А что в следующем году, я уже и не стал спрашивать.
Не забудь подписаться на MOST в Телеграм. Мы главное медиа беларусов в Польше.
